Ведь ей еще предстояло подыскать нужного водителя, который был бы достаточно стеснен в средствах, но одновременно располагал бы свободным временем. А как его найдешь, если возле нее вообще никто не тормозит? Что прикажете, на дорогу выброситься, чтобы кто-нибудь из этих остолопов остановился?

– Да что же это такое? – возмущенно пробормотала Леся, когда очередной скучающий частник, мазнув по ее фигуре пренебрежительным взглядом, нажал на газ, пролетев мимо странного существа. – Никогда со мной прежде такого не случалось.

И тут до Леси дошло. Безусловно, виноват плащ. Водители видят ужасную нищенку, вряд ли способную заплатить за проезд. Вот и не тормозят. Леся быстро содрала с себя плащ и платок, и дело пошло на лад. В ту же минуту возле девушки затормозил «Иж», водитель которого – тщедушного вида дядька с лысиной и потными руками – явно принял Лесю за проститутку.

Но девушка его даже не осудила. В ее новом макияже, где основное место занимал алый рот, а второе – глаза с комками жирной туши, она бы и сама так подумала. Однако договориться с водителем удалось быстро. У него был в запасе час свободного времени. И сумма, названная ему Лесей, показалась ему вполне приемлемой, чтобы поучаствовать в слежке за неверным дружком, который завел себе зазнобу, пока его верная половина ночами напролет добывает себе и этому змию на хлеб насущный.

– Только сразу предупреждаю: если вздумаете выяснять с приятелем или с его подружкой отношения, тут уж я вам не помощник, – честно предупредил Лесю водитель.

– Никто вас и не просит, – презрительно процедила Леся сквозь зубы, покосившись на тщедушную фигуру водителя.

И, окончательно вжившись в роль проститутки, добавила:

– Могли бы и не предупреждать. Будто по вам и так не ясно.

Водитель угрюмо замолчал и больше с разговорами не лез. Леся начала подкрашивать себе рот, но машину подбросило, и рот окончательно съехал куда-то на щеку. Это не заставило ее больше полюбить водителя. Но на месте они оказались почти вовремя, без десяти два.

Леся успела переодеться в свой невообразимый плащ, снова намотала на голову платок и принялась ждать. Вот часы пробили два, потом два десять, два пятнадцать, потом двадцать пять минут третьего, а Киры все не было. Теперь было совершенно неясно, кто из двоих – Борисов или Дима станет объектом наблюдения. Для одного было поздно, для другого – еще рано.

«Уж не случилось ли с Кирой чего-нибудь? – с тревогой думала Леся. – Вдруг преступник выследил ее раньше? И бедная Кира уже давно лежит бездыханно и без рыжего портфеля. Нет, не верю, что кто-то из ребят мог сделать такое. Не верю».

Волнение ее было тем сильней, что телефон у Киры не отвечал.

А между тем задержка Киры была вызвана самой банальной причиной. Ей не удавалось купить рыжий портфель, в котором полагалось пронести в отделение милиции бумаги покойной Вероники. В указанном Лесей магазине попадались самые разные сумки и сумочки. Но среди портфелей было всего три цвета: темно-коричневый, вишневый и светло-светло бежевый, почти белый.

– Скажите, а другого цвета у вас нет? – тоскливо допытывалась Кира у нелюбезной продавщицы, которая смотрела на нее к тому же с явной опаской.

– Нет, – в очередной раз ответила продавщица и торопливо отняла у Киры вишневый блестящий портфель с веселенькими золотистого цвета замочками.

– А вы не знаете, где поблизости можно купить подобную вещь?

– Нет! – рявкнула продавщица. – И вот что, женщина, если не покупаете, то отойдите. Не загораживайте прилавок. Другим покупателям мешаете.

Кира оглянулась на совершенно пустой торговый зал, хмыкнула и вышла на улицу. Тут она остановилась в растерянности. Что же делать? Она уже и так опаздывала на эту проклятую встречу. Но без рыжего портфеля туда нечего было и соваться. И как ее угораздило назвать именно такой цвет? Что бы стоило сказать уклончиво, коричневый! Мало ли сколько оттенков коричневого может быть. А рыжий или оранжевый, он и есть такой – один.

И тут ее взгляд случайно упал на безучастно сидящего за шатким столиком торговца всякой мелочью. Перед ним лежали ситечки для водопроводных сливов, пластиковые огнеупорные подставки, доски для разделки, ножи, дешевые тарелки в цветочек и клеточку, рабочие перчатки, удобрения для растений, а также баночки и бутылочки с разнообразными кремами для обуви.

Увидев их, Кира мигом сделала боевую стойку. И, слетев вниз со ступеней, подскочила к торговцу.

– Крем для обуви! Рыжий! – крикнула она.

– Пожалуйста, – равнодушно кивнул тот. – Вот этот. Отличное качество. С ароматом абрикоса.

Заплатив за свою покупку всего пятьдесят рублей, Кира помчалась обратно в магазин. Там, заплатив в кассу за светло-бежевый портфель, она устроилась тут же и на глазах пораженной в самое сердце продавщицы принялась мазать светлую кожу рыжим кремом.

– Что вы делаете? – прошептала продавщица, уже близкая к обмороку. – Зачем портите отличную вещь? Он ведь у вас весь в разводах!

– Ничего! – шипела Кира, истово замазывая светлую кожу портфеля. – Потом отмою.

Продавщица закатила глаза и на всякий случай отошла подальше. А Кира, закончив портить портфель, выскочила на улицу и без труда поймала машину. Почему-то ее бесформенный плащ водителей не отпугивал. Должно быть, им внушал уважение солидный портфель в руках у дамы. И они полагали, что мешковатый плащ, по виду дешевка из дешевок, – это какая-то новинка моды, о которой они по своей серости просто не слышали.

То же самое подумал о девушке и Кастет – мелкий карманник и такой же мелкий уголовник, шатающийся в данный момент без дела возле отделения милиции, откуда его только что отпустили в связи с невозможностью доказать очередную карманную кражу, совершенную им в автобусе. И хотя все закончилось для Кастета благополучно, но всю выручку за целый день ему пришлось скинуть на пол. И теперь он злобно тосковал, поглядывая в сторону отделения милиции.

В груди Кастета теснились самые разнообразные чувства. Но все они были вытеснены одним-единственным, когда на его горизонте, небрежно помахивая рыжим порфельчиком, появилась Кира.

Не надо думать, что Кастет прямо там, не сходя с места, влюбился. Ничего подобного. Кастет был в отношении женщин настроен презрительно-философски. Он никогда не брал их в напарницы и вообще старался избегать контактов с ними, словно чуя, что рано или поздно одна из них сыграет в его судьбе роковую роль.

Подобно знаменитому Багдадскому вору, Кастет считал, что грабить женщин – себе дороже. Из-за любой пустяковины они способны поднять такой крик, что уши прямо вянут. Но сейчас Кастета волновали другие мысли. Вечером ему предстояло вернуть карточный долг. А денег у него не было. А ежели рискнуть и плюнуть на свои принципы?

– Что у нее может быть в этом портфеле? – пробормотал он себе под нос. – Да все, что угодно! Сумочки у нее нет. Карманов на этом балахоне, который на ней надет, тоже не видно. Значит… Значит, деньги, телефон и все прочее у нее там же, в портфеле.