— Ты ее тоже подсадил на иглу?

— Зачем?

— Но я же с тобой спала… И любила тебя без всякой дури.

— Так надо было, — сказала Женя.

Насте вдруг показалось, что ей в глаза смотрит сам сатана.

— Кому надо было?

— Мне.

— Я тебя не понимаю.

— Давным-давно жила одна девочка, и звали ее… Кто звал, к тому она и шла. И всем давала. И мне дала. Сама. Я позвал, а она дала. А об этом узнали ее родители. И они смогли убедить судью в том, что их дочка сама невинность с ангельскими крылышками. Такая девочка просто не могла дать такому мальчику, как я. Значит, я ее изнасиловал. Значит, давай, Женя, в тюрьму. На девять лет… Ты знаешь, что в тюрьме делают с насильниками? — спросил он ожесточенно, с болью и злость во взгляде.

— Ну, слышала…

— Мне повезло, за меня заступился Сластик. Он знал эту девочку, он сорвал с нее, так сказать, покровы… Но все равно, шесть лет я отмотал. Шесть лет в самом настоящем аду. Если бы не условка… Вот и кто в этом виноват?

— Кто?

— Твой отец. Он меня осудил. На девять лет. И вырвал из моей жизни целых шесть лет… Теперь он знает, что и хорошие девочки могут быть законченными шлюхами…

— Это ты про меня?

— Это я про тебя, — ухмыльнулся Женя.

— Ты отомстил отцу?

Насте хотелось зажмурить глаза, разинуть рот и заорать во всю глотку. Стоять и орать, пока не выключится сознание…

— Да, я отомстил твоему отцу.

— И он об этом узнает.

— Похищения не было, ты сама уехала со Сластиком. Ты наркоманка, для тебя это в порядке вещей. — Женя не просто смотрел на Настю, он расстреливал ее взглядом в упор.

— А кто сделал меня наркоманкой?

— Как я мог сделать тебя наркоманкой, когда у меня никогда не было наркотиков! Ты приносила, ты предлагала, я, конечно, отказывался. Но и тебе запретить не мог…

— Ну ты и мразь!

— Сейчас не тридцать седьмой год, и меня голыми руками не возьмешь. Так что пусть твой отец и не пытается.

— А если попробует?

— Кассета с твоими приключениями у меня. Ты хочешь, чтобы этот материал приобщили к делу?

Настя почувствовала себя букашкой, которую иголкой пригвоздили к доске.

— Твой отец знает про кассету?

— Да, — подавленно кивнула она.

— У меня есть копия, можете глянуть вместе. Будет интересно.

— Тварь! — не выдержала Настя.

— А оскорблять меня не надо! — Женя с размаху вонзил в нее взгляд. — Я ведь и наказать могу.

— А ты не наказал?

— Я всего лишь отомстил… Но могу и наказать…

Он жестом велел подождать, вышел из гостиной, но через минуту-две вернулся — с ампулой в руке.

— Будешь?

— Да! — Настя потянулась к морфию как железная стружка к магниту.

Голова вдруг отключилась, обида заглохла… Она чувствовала, что разговор с Женей будет не из простых, но ведь шла она сюда не столько за правдой, сколько за дозой. Сейчас она уколется и снова станет человеком. Утром проснется, пойдет в институт, а вечером заглянет к Жене. Он снова вернет ее к жизни. Он же должен как-то компенсировать нанесенный ей ущерб.

— Нужно заслужить.

— Я не буду больше тебя оскорблять.

Женя втоптал ее в грязь, он мразь и подонок. Она никогда его не простит, но ведь можно спрятать свои чувство на дне души. Она же не зря вчера импровизировала и хитрила в общении с Севой. Ей нужно было узнать, как выйти на Олесю, и он подсказал, через кого это можно сделать. И в общагу привел, где могли курить травку. Но ничего бы не было, если бы она окатила Севу презрением, выплеснув на него все свои обиды…

— Этого мало.

— Я буду хорошей.

Женя в раздумье цокнул языком, он смотрел на Настю — как дрессировщик на глупую собачку, которую только что научил гавкать по команде. Задел есть, но будет ли прогресс дальше?

— Это и все? — спросил он.

— А что ты хочешь?

— А чего хотел от тебя Сластик?

— С тобой — нет! — Настя выставила перед ним указательный палец и качнула им.

— Почему? — Женя удивленно вскинул брови.

— Ну-у…

Настя сделала над собой усилие и сменила минорную пластинку на мажорную. Женя — ублюдок, и спать с ним — себя не уважать. Но ей нужен морфий, и раз уже она решила хитрить и изворачиваться, то почему бы не лечь с ним? Тем более с ним куда приятней, чем со Сластиком. С ним будет очень хорошо — на том остаточном чувстве, которое осталось от любви к нему.

— Ну так что?

— Только сначала я должна заправиться.

— Ты что, машина?

Настя кивнула. Да, ей сейчас легче представить себя в образе бездушной машины, нежели в шкуре живого человека.

— Отработаешь на холостом ходу. А потом заправишься.

Настя промолчала. И знаком ничего не подала. Да, она согласна, но как же гнусно на душе.

— Давай так, ты прямо сейчас заправляешься, а потом я ставлю тебя в гараж.

— Это сейчас так называется? — с жалостью и презрением к себе усмехнулась она.

— В чужой гараж… — кивнул он. — Сейчас Олеся подойдет, я с тобой не могу. А мой сосед снизу тебя обслужит. Фильтр поставит, масло сменит…

— Сосед?!

Настя возмутилась. Но не удивилась, потому как знала, с кем имеет дело.

— Соседи, друзья… Я уверен, что ты им понравишься…

— Так не пойдет, — мотнула головой Настя.

— Заправка стоит денег, моя дорогая.

— Я заплачу.

Денег у Насти не было, но ведь она может их найти. У отца в кабинете. Вдруг она сможет найти там тайник, в котором он хранит похвальные грамоты в рублевом эквиваленте? Она уже искала, но впустую. Возможно, там какой-то очень сложный секрет.

— Нет, только натурой, — Женя смотрел на нее безжалостно и требовательно.

Ему нужно было полное подчинение от Насти. И она должна была принять его волю. Иначе сегодня она останется без сладкого. И ей будет невыносимо плохо. А она не хотела страдать…

— Натурой?

— Натурой, — кивнул он.

— Ну, пока Олеси нет, можно начать с тебя… — Настя чарующе улыбнулась и, грациозно качнув бедрами, подошла к нему.

— Ты меня интригуешь, — усмехнулся он.

— Начинать.

— Ну, если по-быстрому…

Настя кивнула, слегка присела и вдруг резко распрямилась, ударив его коленкой в пах.