Пенн

Когда живешь во лжи – время движется совсем с другой скоростью. Это как плыть против течения – каждая секунда длится словно три часа.

Я паркуюсь в какой-то дыре за четыре квартала от школы за час до начала тренировки. Утром мы делаем силовые упражнения, а после обеда – занятия на поле.

Дело не только в том, что я больше не живу с Рэттом и боюсь того дня, когда он получит неожиданный звонок от директора, – сейчас я езжу на новеньком «Приусе». Впервые в жизни у меня есть что-то хорошее, и я не собираюсь выставлять это напоказ.

Чтобы быть уверенным, что друзья не спросят Рэтта обо мне на заправочной станции или в супермаркете, я сказал, что он сошел с ума.

– Ранняя деменция, – объяснял я каждому, – наркотики сыграли злую шутку.

Никто не задавал лишних вопросов. Но чтобы придать своему алиби дополнительный блеск, Адриана – Адди, моя девушка, – рассказывает всем, что она видела Рэтта, спорящего с магнитофоном у Ленни – в забегаловке, где она работает.

Это первый раз, когда я увижусь с командой после пятничной игры. Мне нужно было дополнительное время, чтобы переварить то, что произошло. Когда игроки начинают вваливаться в раздевалку, я уже стою там с руками на бедрах, поставив ногу на скамью. На ржавых шкафчиках очень много граффити, цвет стен что-то среднее между серым и фиолетовым. Здесь все в пыли, вечно пахнет мочой и нищетой.

Джош, Малькольм, Камило, Кэннон, Нельсон и остальные приходят раньше тренера Хиггинса. То, что его еще нет, немного меня смущает – он никогда не опаздывает. Ладно, один раз было, когда его жена рожала. Он опоздал тогда на десять минут и орал в трубку:

– Да, Мередит, это наш первый ребенок. И ты не станешь рожать его в ближайший час. Я приеду, как только смогу.

Не представляю, как его яйца остались целыми.

Я закрываю дверь и облокачиваюсь на стену, скрестив руки:

– Кто-нибудь может объяснить, что за фигня произошла в пятницу вечером?

Все смотрят себе под ноги. Дерьмо не имеет никакого смысла, я пытался собрать все воедино целые выходные. Я нутром чую, что члены моей команды дикари. ШВС неплохая команда, но обычно они продвигаются вперед, потому что в них влито огромное количество денег, будто они средняя команда высшей лиги. А у нас есть талант, мотивация и голод.

– Мы струсили, – Кэннон оглядывается, ища моральной поддержки. Он с грохотом падает на скамью, дергая за полотенце на волосах и позволяя им упасть на плечи.

– Все то дерьмо и шутки, что они говорили, повлияли на нас. Это была первая игра сезона на их поле. Трибуны были окрашены синим. Все это было слишком, – объяснил он.

– Другие команды также будут пытаться втоптать нас в грязь, – я потираю шею, – нельзя позволять этому дерьму так влиять на нас.

– Почему? – усмехнулся Джош. – Потому что ты встал в очередь на получение стипендии в крутой колледж, и нам теперь стоять по струнке, чтобы ты смотрелся как надо? Дерьмо случается. Ты пропустил тусовку после игры. Ты так будешь вести себя каждый раз, когда мы не оправдываем твоих ожиданий?

Я уставился на него, пытаясь удержать кулаки при себе. Джош – полузащитник. Он очень талантливый, но его терпение меньше, чем член хомяка, думаю, что даже меньше, чем у Камило. В прошлом году он два раза дрался с игроками из соперничающей команды, один раз все закончилось тем, что оба валялись под автобусом, который должен был отвезти нас обратно. Знаю, что он частый посетитель «Змеиной норы» и несколько раз дрался с Воуном. Также мне известно, что его отец не хочет, чтобы он поступал в колледж, так как у них есть свой автомагазин и ему придется продолжить его дело. Так что он из тех парней, которые рождаются и умирают в одном городке. Выпускной класс – последний шанс попрощаться с мечтой о карьере футболиста.

– Это не только обо мне, – я скалюсь, ощущая нарастающую злость в глотке. Что с того, что я хочу привести команду к успеху? Каждый ублюдок получит выгоду, если мы выиграем лигу. Стипендии хватит на всех. Просто Джош ссыкло, чтобы противостоять своей семье и сказать «нет», но ведь это же не значит, что нам всем теперь нужно выглядеть как дерьмо.

– Оставь его, – Кэннон встал и положил руки на плечо, – мы постараемся исправиться к следующей игре.

Я сбросил его руки, делая шаг к Джошу.

– У нас есть какие-то проблемы в этом сезоне, Джей?

Он сталкивается грудью со мной, наклоняя голову:

– Надеюсь, чувак. Не могу пропустить шанс надрать тебе задницу.

Если я ударю его головой, то рискую быть отстраненным от игр. С моим богатым послужным списком, состоящим из драк за еду, сигареты и даже футбольную форму, я не могу позволить никаких промахов. Я дал слово тренеру, что в этом сезоне мое поведение улучшится, а он, в свою очередь, предупредит меня о приезде комиссии из колледжа. Полагаю, что удар товарища головой вряд ли вписывается в нормы нормального поведения.

– Будешь разговаривать в таком духе и дальше – будешь питаться через трубочку следующие несколько месяцев, – я ткнул его указательным пальцем.

В этот момент кулак ударил меня в лицо.

Я наклоняю голову и уворачиваюсь от удара и бью его, полагаясь на инстинкты. Он теряет сознание. Малькольм и Нельсон перетащили его на скамью, пытаясь привести его в чувство и оценить ущерб. Камило бьет по шкафчику и ругается, а затем поворачивается и толкает меня к стене.

– И ты обвиняешь меня во вспыльчивости? Реально, Скалли?

Дверь открывается, и влетает тренер Хиггинс минута в минуту. Так же инстинктивно Кэннон прикрывает Джоша, который все еще в отключке, но важнее – прикрывает меня.

– Скалли! – кричит тренер в просвет между шкафчиками. Его загар на лице красного оттенка, а коричневые волосы в полном беспорядке. Я быстрее подбегаю к нему, пытаясь отодвинуть от двери.

– Че, тренер?

– Не говори со мной на своем сленге. Я не один из твоих корешей, – отвечает он, а я пытаюсь спрятать улыбку, – тащи свою задницу ко мне в офис.

Я следую за его невысокой и пухлой фигурой, размышляя – был ли тренер крутым игроком, прежде чем он начал преподавать? А потом мне становится интересно, чувствует ли он злость от того, что вынужден обучать кучку придурков, которым повезло родиться с хорошим ростом и талантом. Полагаю, что меня ждет тяжелое обсуждение пятничной игры, и он будет ругаться по этому поводу несколько минут, а потом мы пойдем тренироваться еще более усердно. За четыре года я хорошо узнал тренера, он видел меня в самых худших ситуациях – голодным, скромно одетым, с видом настоящего зомби после бессонной ночи, когда я вынужден был подрабатывать, чтобы хоть что-то поесть. Он всегда давал мне поблажку, потому что знает, что моя жизнь – сортир.

Его офис кроется между лабораторией и комнатой отдыха. Он садится за стол и говорит: