Напоследок князь награждает меня еще одним суровым взглядом.

Граф Свиридов провожает меня на место, вежливо благодарит за доставленное удовольствие, но наверняка не испытывает ни малейшего желания его продлевать.

— Вера, ты с ума сошла! — восклицает Настасья Павловна, едва мой кавалер удаляется на приличное расстояние. — Что ты себе позволяешь? А в какое положение ты поставила нас с Ириной Николаевной? Константин Николаевич был взбешен! Как ты не понимаешь, что от этого вечера так многое зависит? Тебе была оказана такая честь — открыть этот бал с хозяином дома! А что устроила ты?

Я и сама понимаю, что поступила необдуманно. Нет, чувства князя меня не волнуют. Но весь мой старательно продуманный план может разрушиться из-за этой детской выходки.

И всё-таки я пытаюсь оправдаться — хотя бы в глазах Дубровиной:

— Но князю следовало подумать об этом несколько раньше. Он, что же, полагал, что я, ожидая его, буду подпирать колонну целый вечер?

Но Настасья Павловна продолжает негодовать:

— Уверена, он решал важные государственные дела. Ты же знаешь, какой пост он занимает. Даже если бы он не появился в зале, ты должна была пропустить этот танец. А графу ты могла пообещать любой другой. К тому же, Свиридов не стоит твоего внимания. Да, он из знатного рода, но гол как сокол. Не сомневаюсь, он охотится за приданым.

— Да уж, Вера Александровна, — поддерживает подругу Кольцова, — натворили вы дел. После такого оскорбления хозяину дома вряд кто-то из его гостей решит ангажировать вас на следующие танцы.

Мне хочется выкрикнуть: «Да плевать!» Но я молчу — благовоспитанная барышня должна уметь держать себя в руках. Чтобы отвлечься, снова отыскиваю взглядом Софи.

Кузина стоит рядом с важного вида дамой. Должно быть, это и есть княгиня Артемьева. Та самая княгиня, которая вместе с князем Бельским по распоряжению моего отца должна заботиться о моем благосостоянии.

Кажется, она чувствует мое внимание и бросает в мою сторону тяжелый, цепкий взгляд. От этого взгляда мурашки бегут по коже. Я отворачиваюсь, но ощущаю его даже затылком.

А когда я снова решаюсь посмотреть на Артемьеву, то с удивлением вижу, как княгиня направляется в мою сторону.

Мои дуэньи как раз оставили меня в одиночестве, отправившись разузнавать о настроении оскорбленного мной князя.

Артемьева останавливается рядом со мной, еще раз ощупывает меня взглядом и говорит:

— Милочка, не соблаговолите ли уделить мне несколько минут вашего внимания?

Не дожидаясь ответа, она разворачивается и медленно, прихрамывая, направляется к выходу из зала. Я, ничего не понимая, послушно плетусь следом.

Что ей понадобилось от меня? Быть может, она знакома с князем Бельским и желает расспросить меня об его самочувствии? Никакой другой причины для разговора тет-а-тет я не нахожу.

Мы проходим в оранжерею — большую и очень красивую. Здесь буйство красок, а воздух пахнет цветами. Но я едва успеваю это заметить.

Нам попадается навстречу мужчина, и, судя по его смущению, недавно здесь была и какая-то дама. Отличное место для свиданий!

Княгиня садится на канапе, стоящее под каким-то тропическим деревом и задает вопрос, который повергает меня в трепет:

— Извольте объяснить, Наталья Кирилловна, отчего вы называетесь чужим именем, и кто та девица, что уже целый месяц гостит в моем доме?

Сначала я думаю, что это проболталась кузина. Запаниковала перед балом и честно во всём призналась. Ну, что же, придется как-то оправдываться. Как там зовут княгиню? Кажется, Елизавета Андреевна.

Но потом соображаю, что если бы это было именно так, то кузина назвала бы и свое имя, и у княгини не было бы необходимости им интересоваться. Она не знает, кто такая Соня! Но знает, что я — это я!

Я молчу не меньше минуты. Прокручиваю в голове десятки разных ответов — от удивления до возмущения. Наконец, останавливаюсь на одном.

— Простите, ваше сиятельство, но почему вы называете меня Натальей Кирилловной? Я — княжна Вера Бельская. А графиня Закревская, если не ошибаюсь, приехала на бал именно с вами.

Она тоже долго молчит.

— Милая барышня, я, разумеется, уже не молода, но пока еще не жалуюсь ни на отсутствие ума, ни на отсутствие памяти. И вот, что я могу вам сказать — если бы я встретила вас лет двадцать назад, я назвала бы вас другим именем — Евгенией Николаевной. Вы как две капли воды похожи на свою мать. И не пытайтесь уверить меня, что вы — не Наташа.

Она говорит о моей матери и сразу сбивает с меня ту маску холодного непонимания, что я на себя нацепила.

Я еще лепечу: «Я вас не понимаю», но уже чувствую, что глаза наполняются слезами, а к горлу подступает комок.

— Послушайте, милое дитя, я не знаю, в какие игры вы играете с той барышней, что живет у меня, но эти игры могут быть весьма опасны. Князь не простит обмана!

Она снова замолкает, ожидая моего ответа. Но я молчу.

— Я хорошо знала вашу мать. Мы были подругами. И не случайно ваш отец доверил мне честь заботиться о вас.

Нечего сказать, хорошо же она выполняла папино поручение, если ни разу не видела Наташу взрослой.

Она будто читает мои мысли.

— Да, возможно, я несколько пренебрегала своими обязанностями. Но на то были причины. Когда вы были маленькой, я навещала вас в имении. Но сейчас здоровье не позволяет мне бывать в Закревке, а ваша тетушка решительно отказывалась отпускать вас ко мне в гости. К тому же, учитывая давнюю историю, я и сама думала, что вам не стоит появляться в Петербурге. Таково было и желание вашего отца — он боялся, что здешнее общество может причинить вред и вам. Но поверьте, я тщательно изучала финансовые отчеты, что присылал ваш управляющий. А князь Бельский в письмах рассказывал мне о вас самой.

Она снова выжидательно смотрит на меня. А я снова молчу.

— Ну, что же, — вздыхает она, — если так, то я вынуждена буду допросить с пристрастием другую самозванку. Я покажу ей портрет вашей матери, и она сразу поймет, как я обо всём догадалась.

— Портрет? — переспрашиваю я. Голос мой хрипит.

Княгиня кивает:

— Да, восхитительный портрет — Эжени там с розой в руках.

Кажется, она говорит о том самом портрете, что я видела в московской квартире Никиты Степановича.

И это становится решающим фактором. Я и сама понимаю, что ввязалась в странную, мне самой еще не вполне понятную игру, и мне отчаянно нужен союзник. Или союзница.

— Вы покажете мне его, правда?

Она уже улыбается:

— Разумеется. Как только ты найдешь возможность побывать у меня в гостях, — она легко и непринужденно переходит на «ты». — А сейчас садись вот сюда и расскажи всё подробно.