Шерифа я обложила холодными компрессами, раскрыла. Мужчина он крепкий. Бывалый, у таких, к счастью, крепкие сердечные мышцы и сильный иммунитет, так что буду снимать жар всеми известными способами, пока препятствие за дверью не рассосется само собой… Если что, миссис Брок знает куда я отправилась, не буду думать что она подумает, не застав меня ночь дома, буду думать, что она приведет подмогу.

Далее все перешло в автоматический режим, и я почти не приходя в сознание меняла Нордвуду компрессы, периодически выскакивая за порог в поисках снега. Теперь волки выстроились полукругом у крыльца, так что выскакивать я стала еще реже, а снег зачерпывала ведром.

* * *

Было жарко. Жгло руки, ноги, голову. Было душно, как в парилке, и Лиам отчаянно искал где бы напиться. Почему-то привиделся отрывок из далекого прошлого, именно тот, который шериф Нордвуд отчаянно прогонял из памяти. Была ночь, и за окном грохотала гроза, заливая оконные стекла потоками воды. Лиам стоял у приоткрытой комнаты родителей, держа в руке стакан с водой. Пальцы сжимали стекло, а сердце выпрыгивало из груди, когда он расслышал холодный голос матери:

— Я не могу больше так жить, — шептала она, забрасывая в чемодан вещи, — Я имею право на собственное счастье.

Отец, молча, сидел на постели, опустив голову, смотрел куда-то в пол. Он не кричал, не хватал жену за руки, не пытался ее остановить. Лиам с ужасом смотрел на того, кто был ему примером, чьей силой он восхищался. Смотрел и не узнавал. Этот человек казался ему отвратительным. Слабым, безвольным, раздавленным.

— А как же Лиам? — наконец шепнул мужчина.

— Он взрослый мальчик, — равнодушно обронила мать, — он справится. Впереди его ждет военная академия. У него все будет хорошо.

Она говорила спокойно и холодно, словно мальчик, стоявший за дверью, был всего лишь бездушной вещью. О нем говорили как о предмете, чей срок вышел и его нужно было просто заменить на новый. Мать всегда была холодна к Лиаму, не давала больше, чем он просил. А он, вскоре, перестал просить даже элементарной ласки.

Она не любила отца. Но терпела. Пока у их семьи были деньги, их жизнь еще продолжалась в прежнем русле, но когда дела пошли хуже, мать решила уйти от отца.

У нее давно уже был другой ухажер. Лиам узнал об этом на утро, когда мать, как воровка, ушла из дома даже не простившись с сыном. Они с отцом остались одни. Точнее, Лиам остался один на один с собой, пока отец глушил боль в спиртном, проматывая остатки семейных денег.

Дальше была академия, где молодого стихийника ждали с раскрытыми объятиями. Лиам научился жить сам по себе, привык не ждать помощи от отца и заботы от матери.

— Любовь — миф, — когда-то шепнул ему отец, запивая горькие слова вином, — научись жить без нее. А то очнешься однажды один, без сердца и смысла жизни…

Его нашли спустя неделю. В петле. Лиам даже не ощутил боли утраты, похоронив отца в своем сердце многим раньше. А мать? О ее жизни он не знал и не желал знать. Только в груди иногда щемило и хотелось выть от тоски, но и с этим он научился жить. Вскоре душа болеть тоже перестала.

— Тише, — доносился из темноты голос, — попейте…

И ноющая боль в душе отпускала. Нордвуд блуждал во мраке своего прошлого, натыкаясь на обрывки былых событий и не ощущал ничего. Только этот голос будил в душе что-то давно забытое. Страх? Нежность? Даже глаза захотелось открыть, чтобы увидеть того, кто звал его через сумрак горячечного дурмана.

Лиам очнулся на полу. В глаза били лучи утреннего солнца, на лбу прилип обрывок мокрой ткани. Шериф попытался приподняться на локте, но голова пошла кругом, вынуждая снова лечь, с удивлением ощущая под спиной перину, а под головой подушку. И кого-то, кто, словно котенок, прижимался к боку.

События прошлой ночи Нордвуд помнил смутно. Только полные ужаса глаза миссис Роквул, врезались в память болезненным осколком. А теперь она лежала рядом, завернувшись в край старого пледа. Как была в том самом синем платье, в котором пришла к шерифу вечером.

Доктор спала, смешно поджав колени к животу и подложив ладонь под щеку. Короткие волосы падали на лицо женщины, сейчас больше похожей на ребенка. Рядом с импровизированной постелью стоял ковшик с водой, миска, свеча, чайник. Что тут стряслось?

Доктор поморщилась, когда солнечный лучик скользнул по ее щеке. Глаза открылись, удивленно изучая шерифа. И тут же, Лиама принялись щупать за лоб. Доктор моментально села в постели и деловито заглянула пациенту в глаза.

— Как ваше самочувствие, шериф?

Она волновалась. Это было видно по суетливым движениям, которыми она поправляла волосы и платье. По опущенным ресницам и тому, как женщина отчаянно прикидывалась равнодушной.

— У вас был жар, — бормотала она, выбираясь из постели, — я не имею понятия, что это было и…

— Сила, — хрипло выдохнул Лиам, — такое бывает в дни обретения дара. А я, вроде новорожденного сейчас.

— Я вижу вам лучше, — став прежней, уточнила Роквул.

А шериф Нордвуд молчал, разглядывая ее в рассеянном утреннем свете. Что-то в душе лениво шевелилось, больно сжимая сердце, только имени этому «чему-то» найти так и не удалось. Просто хотелось протянуть руку и попросить, стоявшую рядом женщину, не уходить… Лиам уже почти собрался с духом, чтобы сказать что-то в этом роде. Но, всю идиллию разрушил резкий стук в двери дома.

— Миссис Брок? — Лиам немного растерялся от такой неожиданности, — что случилось?

Лиам специально стал так, чтобы максимально закрывать от гостьи свою гостиную. Сложно будет объяснить что разобранная постель у камина и растрепанная женщина у окна не имеют никакого отношения к грехопадению и разврату. Хоть миссис Брок и была женщиной здравой, портить репутацию доктору Роквул Лиам не хотел.

— Беда шериф случилась, — серьезно заявила дама, — Холг пропал.

— Как пропал? — отозвалась та, чью репутацию Лиам стойко загораживал спиной.

Миссис Брок встретила появление доктора с каменным лицом. Ни один мускул не дрогнул на лице этой пожилой, суровой дамы. Роквул тоже вела себя так, будто выходить из дома шерифа на рассвете самое естественное, что она делала в жизни. Один Лиам стоял на пороге и пытался справится со смущением.

— Сбежал, доктор, — затараторила Брок, — Лург говорит, что Холгу хватило двух рывков, чтобы порвать веревки. Я уже весь Лингро оббежала, но, боюсь, он подался за город.

Лиам хмурился, обдумывая все услышанное. С утра еще больше похолодало, и день, проведенный на холоде, мог обернуться для безумного гнома серьезными проблемами. Нужно было собирать людей, начинать поиски. Шериф уже нахлобучил на голову шапку и схватил с крючка в прихожей куртку. Роквул тоже металась в прихожей, натягивая на себя верхнюю одежду. Брок продолжала стоять у двери, разглядывая припорошенный снегом двор.