– Я должен идти на работу. Просто хотел предупредить перед уходом.

– Хорошо.

Это звучит зловеще, и я отрываю взгляд от его лица и перевожу его ниже: на нем рубашка. И через секунду напряженной мыслительной работы я вдруг понимаю, почему он счел нужным меня предупредить: сегодня же суббота!

– Когда я пришел во вторник в офис, чтобы забрать кое-какие бумаги для работы из дома, моя начальница, с которой я непосредственно связан по работе, увидела обручальное кольцо. И она была… недовольна.

Мой желудок камнем падает вниз. Осознание того, что мы наделали, обрушивается на меня со страшной силой. Да, он сам меня пригласил сюда, но я ведь взяла и ворвалась в его жизнь. И теперь снова понимаю, как мало на самом деле знаю о нем.

– Вы… вы двое… вместе?

Он застывает и выглядит при этом слегка испуганным.

– О, нет. Господи, нет же!

Его зеленые глаза сужаются, когда он пристально смотрит на меня.

– Ты думаешь, я мог бы спать с тобой, жениться на тебе и пригласить тебя сюда, если бы у меня была девушка?

Мой ответный смех больше похож на кашель, по совести говоря:

– Конечно, нет. Прости.

– Последние месяцы я был у нее мальчиком на побегушках, – объясняет он. – А теперь я женился, и она справедливо предполагает, что больше этого не будет, потому что у меня сменятся приоритеты.

Я вздрагиваю. То, что мы сделали, так опрометчиво. Так глупо. Он не только женат сейчас, он в скором времени будет разведен. Почему он не сохранил нашу дурацкую свадьбу в Лас-Вегасе в тайне на работе? Он хоть иногда бывает осторожен?

– Я не хочу, чтобы из-за меня ты менял свой рабочий график.

Он качает головой.

– Мне нужно отработать только эти выходные. Все будет хорошо. Она справится со своей паникой. Я думаю, она просто привыкла, что я всегда в офисе, когда ей хочется.

Не сомневаюсь, что так и есть. Я чувствую, как мой взгляд становится глубже, когда я смотрю на него, и не настолько я уже больна, чтобы горячая волна ревности не разлилась по моим жилам. В сияющих лучах солнечного света, льющихся с потолка и подчеркивающих четкие очертания его скул и подбородка, я заново открываю, насколько прекрасно его лицо.

Он же продолжает:

– Я почти закончил одно крупное дело, а следующие у меня не такие сложные. Прости, что меня не будет рядом с тобой в твои первые выходные здесь.

Боже, ну как же это все странно.

Я машу рукой, не в силах выговорить ничего, кроме:

– Пожалуйста, не беспокойся.

Он не отходил от меня с тех пор, как мы прилетели, практически обслуживал меня, и в моей душе нарастает чувство вины, смешанное со жгучим стыдом. Он видел меня с неприглядной стороны более чем достаточно, чтобы это перекрыло его впечатления от игры, в которую мы играли раньше. Я вообще не удивлюсь, если он, дождавшись моего выздоровления, предложит мне несколько отелей на выбор до конца моего пребывания здесь. Какое ужасное начало для нашей… нашего… чего бы то ни было.

Пока у меня есть такая возможность, я не свожу с него глаз, наблюдая, как он пересекает комнату. Он такой высокий, такой стройный, подтянутый. Костюм на нем сидит как влитой, его тело создано для костюмов. Светло-каштановые волосы зачесаны от лица, а загорелая шея спрятана под воротником рубашки. Сейчас он выглядит не как легкомысленный и расслабленный парень, которого я встретила в Вегасе, сейчас он молодой крутой юрист. И даже еще более сексуальный. Как это вообще возможно?

Я приподнимаюсь на локте, страстно желая немедленно вспомнить, каково это – провести языком по его подбородку и вниз, по шее, по кадыку. Я хочу сейчас вспомнить, как он задыхается, стонет от страсти, потеет, напрягается, – и торжествовать, представляя, что другие женщины, с которыми он встретится сегодня, вынуждены будут довольствоваться его видом в одежде.

Брюки темно-синие, рубашка ослепительно белая, и он стоит перед зеркалом, повязывая красивый шелковый галстук в сине-зеленых тонах.

– Сегодня ты что-нибудь уже сможешь поесть, а? – спрашивает он, разглаживая галстук, и тянется за синим пиджаком, висящим на небольшой вешалке в углу.

Больше всего мне сейчас хочется подползти к нему на коленях, утянуть его в постель и сделать вид, что собираюсь придушить его этим галстуком, а потом им же привязать его руки к изголовью. К сожалению, для этого великолепного плана я не гожусь: я и раньше не отличалась физической силой, а сейчас и вовсе превратилась в скелет. Ноги у меня слабые и дрожат, когда я встаю с постели. Это не сексуально. Вообще ни капельки. И прежде чем я приму душ, прежде чем осмелюсь взглянуть на себя в зеркало, и уж точно прежде чем я снова соберусь с духом и попытаюсь соблазнить этого моего горячего парня/мужа/непонятно кого, которого я так хочу раздеть, мне нужно что-нибудь съесть. Я чувствую запах хлеба, фруктов и аромат кофе, напитка богов. Я не пила кофе целую вечность!

Ансель поворачивается, и его глаза скользят по моему лицу вниз, на тело, останавливаясь на торчащих из-под короткой футболки бедрах. Пижаму я взять с собой, конечно, забыла. Он подтверждает мои опасения, что я выгляжу как смерть, когда говорит:

– Завтрак на кухне.

Я киваю и вцепляюсь в лацканы его пиджака, чтобы удержать его еще хоть на секунду. Кроме Анселя, я здесь никого не знаю, и, честно говоря, четыре дня назад, принимая решение лететь сюда, я была не в том состоянии, чтобы об этом подумать. И сейчас испытываю смешанные чувства, в основном панику и восторг.

– Это самая странная ситуация в моей жизни.

Он смеется, наклонившись к самому моему уху, и целует меня в шею.

– Я понимаю. Легко сказать, тяжело сделать. Но все будет хорошо, Миа, слышишь?

Ну, это звучит довольно туманно.

Когда я отпускаю его, он идет за ноутбуком и кладет его в кожаную сумку-чехол, а я следую за ним, выхожу из спальни и замираю, видя, как он берет мотоциклетный шлем со столика около двери.

– Ты ездишь на мотоцикле? – спрашиваю я.

Лицо его расплывается в широкой улыбке, и он медленно кивает. Я уже знаю, как в этом городе ездят машины. И я совсем не уверена, что он вернется домой целым и невредимым.

– Не делай такое лицо, – говорит он и передразнивает меня, капризно выпятив губы, а потом одаряет меня сногсшибательной улыбкой. – Один раз проедешься со мной и уже никогда больше не захочешь ездить на машине.

Я никогда в жизни не ездила на мотоцикле и никогда не хотела. Я вообще не доверяю двухколесным средствам передвижения. Но что-то в том, как он это говорит, в том, каким привычным и уверенным движением он берет этот шлем и перебрасывает его через плечо, дает мне понять, что он, возможно, и не ошибается. Подмигнув, он поворачивается и выходит. Дверь закрывается с тихим, деликатным щелчком.