Дана отвернулась от зеркала, не желая видеть отражавшуюся в нем незнакомку. Потому что намного безопаснее было верить, что она просто испытывает рецидив старой одержимости, которую, как она думала, смогла преодолеть.

Это началось в первые ужасные недели ее изгнания из Мэнниона, когда она лежала и плакала каждую ночь от несправедливости всего произошедшего. Ненавидела Зака за то, что он выставил ее дурочкой. Ненавидела его за сны, о которых утром было стыдно вспоминать.

Ненавидела его за циничную попытку соблазнить ее, притворяясь Адамом, а потом обвинять ее в том, что она как какая‑то нимфоманка добивалась его расположения. Это была травма, которую она никогда не простит ему.

Шли дни, и она смирилась со своей маленькой квартиркой под самой крышей, с постоянным шумом машин за окном; привыкла к плачу детей за стенкой. Она научилась игнорировать все это.

Но не Зака Белисандро. Он всегда был в ее мыслях. Она поняла это, когда лихорадочно просматривала газеты и журналы в поиске информации о нем, надеясь прочитать, что его жизнь пошла под откос.

Но Зак словно ей назло процветал. В журналах были его фотографии с девушками, с которыми он встречался в среднем от трех до пяти недель. Одна модель и актриса продержались несколько месяцев.

Здравый смысл подсказывал ей прекратить следить за его личной жизнью, отказаться от привычки, которая превратилась в зависимость.

Дана убеждала себя, что следит за его жизнью, чтобы знать, какие места он посещает, и не столкнуться с ним. Даже случайно.

Его переезд в Мельбурн стал для нее освобождением. Свобода, словно кто‑то открыл дверцу ее клетки. Она думала, что теперь ее жизнь изменится, потому что преграды, мешающие ей приблизиться к Мэнниону, исчезли.

У нее получилось, только не так, как она думала.

«Я хочу тебя…»

Три коротких слова, простые и без всякого намека на нежность.

Неужели именно так Зак собирается обойтись с нею, с безразличием и похотью, только ради своего удовольствия?

Она сказала себе, что хотела бы так думать.

Ей хотелось верить, что прикосновения его рук, его поцелуи означали всего лишь решимость его намерений. И что ей не обязательно отвечать на его ласки. Потому что последствия этого могут быть непредсказуемы для нее. Дана опасалась, что собственное тело предаст ее.

– Я не могу позволить этому случиться, – шептала она, – даже в юности я признавала его власть надо мной. И это пугало меня. Я не могу позволить ему контролировать меня сейчас. Я должна сопротивляться, бороться с ним. И бороться с собой.

Забыть, что сегодня день ее свадьбы, и относиться к этому, как к деловой уступке, надеяться, что скоро все это наскучит Заку и он станет искать другие интересы.

Потому что желать чего‑то большего было бы безумием.

Дана повернулась, чтобы выйти из комнаты, и вздрогнула. В дверях гардеробной стоял Зак. Галстук и пиджак он снял, рубашка была расстегнута почти до пояса, рукава закатаны до локтя.

– Я думала, ты принимаешь посетителя. Ты напугал меня.

– Вижу, – сухо сказал Зак. – Мистер Флеминг кое‑что привез для меня. Может, мне оповещать о своем приходе свистом, чтобы ты знала, что это я?

Дана пожала плечами:

– Лучше оставим все как есть. Говорят, со временем ко всему привыкаешь.

– Неужели и к супружеским обязанностям? – мечтательно проговорил он. И добавил после паузы: – Ты уже освоилась на новом месте?

– Я бы предпочла, чтобы со мной советовались. Ты сказал, что дом будет моим полем деятельности.

Ох, как неблагодарно это прозвучало…

Зак поднял брови:

– Прощу прощения. Я надеялся, это будет для тебя приятным сюрпризом.

Да, она оценила сюрприз. И если бы это был настоящий брак, то сейчас она сжимала бы его в объятиях, шепча между поцелуями слова благодарности.

– По поводу сюрпризов, – сказала Дана. – Неужели нужно было вносить меня в дом на глазах у миссис Харрис. Я и сама могла войти.

– Вини в этом мои римские корни, – проговорил Зак. – В старые времена верили: если невеста споткнется на пороге нового дома, это сулит большие неприятности, так что лучше было перенести ее.

– В таком случае у нас непременно все будет хорошо. Правда, я всегда считала Мэннион своим домом, и я уверена, ты это знаешь.

Его губы сжались, но, когда он заговорил, его тон был спокойным:

– Спишем это на безудержный порыв.

– А еще ты что‑то прошептал. Что?

– Еще одна древняя традиция. Я сказал, где бы ты ни была хозяйкой, я всегда буду хозяином.

– Не везде. А только здесь, в этом доме. Но спасибо за урок истории.

– Если бы я не знал тебя лучше, – медленно проговорил Зак, – я бы подумал, что ты ищешь ссоры. – Дана закусила губу, и он вздохнул: – Может, объявим перемирие? На террасе подали чай, и мы можем немного подкрепиться. Или ты предпочитаешь подождать до ужина, который я заказал на восемь часов?

– Чай? Это было бы замечательно.

На террасе было тепло, и Зак явно расслабился, откинувшись на подушки. Его темные глаза откровенно и оценивающе смотрели на округлость ее груди, скрытой под платьем. Дана могла бы возмутиться, но это было бы глупо, потому что через несколько часов у него будет право видеть ее полностью обнаженной.

– Когда я вернусь из поездки, – сказал Зак, – мой отец хочет, чтобы мы приехали к нему в наш дом на озере Комо. Он хочет, чтобы наш брак благословили в семейной часовне.

– Учитывая нашу ситуацию, мне это кажется почти кощунственным. – Дана вздернула подбородок. – В любом случае я не смогу поехать, у меня слишком много дел здесь.

Зак сел прямо.

– Ты не можешь выделить несколько дней, чтобы мой отец смог поприветствовать тебя, как дочь?

– Я не знала, что наша сделка включает в себя еще и игру в счастливую семью.

– Теперь знаешь. – Его тон не допускал возражений. – В свою очередь, я буду рад поехать с тобой в Испанию, чтобы ты повидалась с матерью.

– Спасибо, в этом нет необходимости. – Помолчав, Дана натянуто спросила: – А миссис Латимер? Я не могу поверить в то, что она будет рада видеть меня. Как и в то, что она одобряет то, что теперь я живу в ее доме.

– Начнем с того, что этот дом перестал быть ее после смерти мужа и единственного сына. Она была рада уехать отсюда, и сейчас ей все равно, кто будет жить здесь. Прошу, когда вы встретитесь, называй ее Серафина.

– Хорошо, – согласилась Дана.

– И да, думаю, она возмущена этим. – В его голосе внезапно появилась грусть. – Ну и приятная новость: мой водитель пригнал твою машину. – Зак положил на стол ключи. – Ты рада?