избавлении от бремени подчинения Гансу Франку, на большой вилле по адресу Лойтенштрассе, 11[300] — их новой резиденции, на активной светской жизни. Шарлотте понравился просторный красивый дом, где удобно было принимать гостей из-за границы и из самой Галиции. За обедом для двадцати человек мог следовать чай для сорока. Город располагался по пути на Восточный фронт, война питала светскую жизнь, поэтому гости не переводились. У Шарлотты были няня и целый контингент старательных слуг: кухарка, судомойка, горничные, два лакея, кучер и водитель.

Отто провел в Лемберге два с половиной года, «с огромной радостью», если верить Шарлотте, «осуществляя свои идеи о доброкачественном, гуманном правлении»[301]. На этой территории предстояло многое сделать, ибо население с благодушием вспоминало Австрийскую империю и монархию. Имело значение и чувство семейной преемственности: здесь служил в Первую мировую Йозеф, здесь его наградили орденом Марии Терезии. «Задача масштабнее и лучше, это исключительная награда», — сказал Отто отцу. При этом его задача оказалась сложнее политически и экономически после двухлетней советской власти. Он был уверен, что справится: он же фон Вехтер, воспитанный в офицерских традициях Йозефа[302].

Йозеф навестил сына, надев пошитый для этого случая генерал-лейтенантский мундир. Отец с сыном, сопровождаемые внушительной свитой, с замиранием сердца объехали поля сражений Первой мировой. Отто был горд тем, что к сорока годам сравнялся званием с отцом и дорос до губернаторской должности. Среди его сотрудников были личный помощник Эгон Хёллер[303], заместитель и глава отдела внутренних дел Отто Бауэр[304], глава канцелярии Людвиг Лозакер, ответственный за связь с СС группенфюрер Теобальд Тир[305].

Времена были непростые. Некоторый пессимизм вызывали проблемы на востоке, непредсказуемость прихотливого стиля руководства Ганса Франка, трения между гражданской администрацией и СС. Как вспоминает Шарлотта, на востоке «свирепствовал, как Цезарь», рейхскомиссар Украины Эрих Кох[306]. Она получала личные письма от Ганса Фишбёка, оставившего свой пост под началом Коха и переехавшего в оккупированные Нидерланды, к Зейсс-Инкварту. На фоне жестокости Коха «ласковая» манера управления Отто выглядела предпочтительнее. Шарлотта запомнила первую встречу облаченного во все регалии СС Отто с митрополитом Андреем Шептицким[307]. Епископ со слезами на глазах говорил о «чуде» — так рассказывала об этом Шарлотта детям, хотя сама на той встрече не присутствовала и вообще никогда не виделась с епископом.

В Лемберг она приехала летом, проведя несколько месяцев без Отто в Вене и в Тумерсбахе, где принимала родню, проводила вечера в опере и в театре, вела активную светскую жизнь. Отто слал ей издалека советы и статьи о религиозном и музыкальном образовании детей из «Дас Райх»[308]. «Пожалуйста, прочти, имея в виду наше потомство мужского пола, — писал он об одной из этих статей. — Здесь заметна рука Шираха»[309] (его друга, главы гитлерюгенда).

Весной Отто побывал в разных частях Генерал-губернаторства, в том числе в Люблине, где орудовал Глобус, и в Варшаве. 9 июня он был в Берлине, на похоронах Рейнхардта Гейдриха, убитого в Праге. Там он слушал погребальную речь Гиммлера, заявившего о «священном долге безжалостно уничтожать врагов нашего народа»[310].

Летом Шарлотта забрала детей в Тумерсбах. «Сердцем я с тобой, в этом чудесном месте», — написал Отто[311]. Крайне занятый делами оккупации, он советовал ей плавать и гулять, поправлять здоровье, развлекаться. «Я так тебя жду! — отвечала она. — Приезжай поскорее и привози Ганса Франка!»

Она не объяснила, зачем предлагала это, решив не раскрывать своих соображений. Потаенная правда заключалась в том, что она влюбилась в Генерал-губернатора, о чем ясно свидетельствует ее дневник.

1 февраля 1941 года: «Надела башмаки Франка»[312].

4 марта: кофе с Франком в Берлине, грустила, «когда он уехал в штаб-квартиру фюрера»[313].

6 марта: «Он играл на пианино, я писала»[314]. Позже, в специальном поезде из Берлина в Краков, «мы сидели вместе, когда она (фрау Франк) уснула». Позже тем же вечером они сыграли три партии в шахматы, «он выиграл дважды, я один раз, чудесно, как же хорошо быть вместе. Легла в 11. Поняв, что мы одни, он резко встал и поспешил уйти».

7 мая, Вавельский замок: «Я дышала его воздухом, как же я хочу снова его увидеть… Не знаю, что делать. Как же сильно меня волнует мой Гансл. Я так влюблена и мечтаю о новой встрече с ним. Приходится ждать этого мгновения. Сколько раз в день я о нем думаю, он такой душевный, такой пылкий, слава Богу, что никто не знает»[315].

21 июня: «Снился Генерал-губернатор, много о нем думаю, должно быть, это любовь»[316].

Я отправил копию ее дневниковых записей сыну Франка Никласу через несколько лет после того, как он познакомил меня с Хорстом. «Сенсация! — ответил он. — Никто до сих пор не знал, что она была влюблена в моего отца!» Он в шутку гадал, не братья ли они с Хорстом.

В августе пузырь Генерал-губернатора лопнул. Гитлер лишил его множества должностей после того, как он выступил в ряде университетов Германии с лекциями, где выражал сомнение в верховенстве закона в Третьем рейхе и призывал судей к большей независимости, пусть и в нацистском духе[317]. Жене Франк сказал, что хочет развестись, потому что влюблен в другую, знакомую своей молодости[318]. Это была, впрочем, не Шарлотта, которой Бригитта Франк излила душу и сказала, что не согласится на развод. «Он выглядит безумным, влюблен в другую», — тоскливо записала Шарлотта[319].

В это время Шарлотта и Отто виделись редко, но активно переписывались, в основном о местных новостях. В Вене их друг Ганс Блашке назначен бургомистром, арендаторы хорошо приглядывают за виллой «Мендл». Отто мельком писал о «переговорах» в Берлине, чем вызвал сетования Шарлотты, что он забыл о жене и детях. «Ты хоть попытался позвонить в день рождения Лизхен? Ей исполнилось восемь. Все помнили, кроме тебя!»[320]

В июле Шарлотта приехала наконец в Лемберг, откуда написала Отто-младшему, уже двенадцатилетнему, подбадривая его перед предстоящим переездом: «Очень-очень приятное место!» При доме был большой сад, теннисный корт, бассейн, пони, возивший тележку.

Она привезла подарок для Отто — свой грустный, отрешенный портрет. «Моему любимому, на память» — подписала она эту фотографию[321]. Спустя десятилетия я увидел ее на стене в спальне Хорста. Да, согласился он, у матери был грустный вид. Я еще не видел ее дневников и не знал о ее