– Последняя возможность передумать, – с улыбкой говорит он, прекрасно зная, что я не передумаю.

К прошлому возврата нет. Теперь – только вперед.

– Поехали, Тайлер.

Я просыпаюсь от яркого солнца, бьющего в стекло, и немедленно начинаю жалеть, что не поспала, когда была возможность. Ремень врезался в тело, голова упирается в дверцу. Тайлер легонько барабанит пальцами по моему плечу. Я с трудом разлепляю глаза и поворачиваю голову.

– Прости, что разбудил, – тихонько говорит он, словно боится меня испугать.

– Ничего страшного. – Я отстегиваю ремень и протираю глаза. Мы стоим на симпатичной улице, по обе стороны которой растут аккуратно подстриженные деревья. Неужели это Портленд? Через окно виднеются небольшой коттедж с белыми стенами, иссохший газон и серебристый пикап на подъездной дорожке. Нет, здесь слишком мило для Портленда.

– Мы в Реддинге, – говорит Тайлер.

Вот оно что, еще Калифорния.

– Мы едем меньше трех часов, – объясняет Тайлер, кивая на приборную панель: 8.09.

– А что мы здесь делаем?

– Я подумал, что надо отдохнуть. Позавтракаем и поедем дальше, – говорит он, открывая дверь. – Кроме того, я обещал им заехать на обратном пути.

– Кому обещал? – Не понимаю я, но он уже захлопнул дверцу. Я с трудом выползаю из машины. – Кому обещал, Тайлер?

– Бабушке с дедушкой, – отвечает он, когда мы подходим к крыльцу.

Я удивленно смотрю на него. Ни разу не слышала ни о каких родственниках в Реддинге.

– Твоим бабушке с дедушкой?

– Ага.

Я прикрываю лицо рукой от солнца.

– Кажется, я слышала, что вы не общаетесь с маминой семьей.

– Ну да, не общаемся.

Тайлер стучит, открывает дверь и оборачивается ко мне:

– Я и не говорил, что это мамина семья.

Я вслед за ним захожу в дом, испытывая смущение и неловкость. Я волнуюсь, потому что мне предстоит впервые увидеть родных Тайлера. Да еще, оказывается, это родители его отца, а мне совсем не хочется думать о его отце.

В прихожей пахнет свежесваренным кофе и микстурой от кашля, какими-то сладкими духами и самую малость вареной капустой. Наверх уходит деревянная лестница, на стенах висят фотографии в рамках. Снимки старые, пятидесятых-шестидесятых годов. В кухне пыхтит кофеварка. Тайлер оглядывается на меня и замечает, что я сама не своя.

– Не волнуйся, они все о тебе знают, – ободряюще шепчет он.

Час от часу не легче. Теперь меня мучает вопрос, что именно они обо мне знают. Всю правду? Необходимый минимум? Слегка искаженную версию правды?

Мы заходим в кухню, залитую солнечным светом. На дальней стене – дверь в небольшой внутренний дворик, а возле кофеварки спиной к нам стоит женщина.

Тайлер громко откашливается и говорит:

– Почему дверь не заперта?

Женщина испуганно оборачивается, чуть не уронив кофейник. Невысокая, лет шестидесяти, с бронзовой кожей и темными волосами, зачесанными наверх и собранными в пучок.

– Тайлер! – Расставив руки, она бежит к нему и заключает в объятья. – Как ты здесь оказался? Сегодня ведь воскресенье, мы ждали тебя завтра.

Она произносит это все с заметным испанским акцентом.

– Мы решили уехать раньше, – отвечает Тайлер, и тут она замечает меня. Ее лицо вспыхивает радостью. – Да, это Иден. А это моя бабуля, абуэлита Мария.

– О, Иден! – Мария медленно произносит мое имя, словно пробует его на вкус. Слегка отталкивает Тайлера и обнимает меня своими хрупкими руками. Она пахнет теми духами из прихожей, розами, сладостью и любовью. – Как я рада тебя видеть. Как я рада!

У нее такая заразительная улыбка, что я тоже улыбаюсь – широко, искренне.

– Рада с вами познакомиться.

– Садись. – Она подталкивает меня к столу, вокруг которого стоит шесть стульев. – Сегодня у нас блинчики, как всегда по воскресеньям.

Я взглядом прошу помощи у Тайлера, но, похоже, ему нравится столь теплый прием.

– А где дедуля? – спрашивает он.

– В гараже, что-то опять машина барахлит.

– Хочу познакомить его с Иден. Если, конечно, ты ее отпустишь. – Тайлер протягивает мне руку, и я хватаюсь за нее, как за спасательный круг.

– Да, идите, познакомь ее с Питером. А потом блинчики. Правда, они магазинные.

– Какая разница, блинчики есть блинчики, – отвечает Тайлер, не выпуская моей руки.

Мария улыбается, и мне становится ясно, что он рассказал им всю правду: я не просто сводная сестра. И я вдруг понимаю, что можно быть честными и открытыми, любить друг друга и не скрывать своих чувств.

Тайлер ведет меня в гараж, а Мария ставит новую порцию кофе. Гараж набит хламом: какие-то коробки, инструменты, ржавая газонокосилка. А посередине стоит огромная, отполированная до зеркального блеска красная машина, которой явно исполнилось несколько десятков лет.

– Что, кофе готов? – раздается голос откуда-то с другой стороны гаража, из-под открытого капота.

– Еще нет, – отвечает Тайлер.

Следует секундная пауза и глухой стук: дедушка ударился головой о капот.

– Ты жив? – сквозь смех спрашивает Тайлер.

Тот ругается и откашливается, а затем выглядывает из-за машины, потирая лысеющую макушку. На круглом морщинистом лице – удивленная улыбка.

– Какими судьбами, малыш? – Он вытирает руки о джинсы и поправляет рубашку. – Я что, просчитался? Уже понедельник?

– Я решил уехать раньше, – отвечает Тайлер. – И если ты еще не понял, это Иден.

Я краснею.

– О господи, какая красотка, – одобрительно кивает дедушка. Снимает очки и толкает Тайлера под ребра: – Теперь понимаю. Трудно тебя винить.

– Я Питер, – говорит он мне, – можешь называть меня Пит. Выходит, Тайлер нас не обманывал. Должен признать, у меня были сомнения.

Я смеюсь. Мне приятно, что он рассказал обо мне бабушке с дедушкой.

– Не хочешь сделать перерыв? – предлагает Тайлер деду. – Бабушка сварила кофе, и блинчики готовы, а потом я помогу тебе с машиной.

Пит соглашается и ведет нас на кухню. Мария уже налила всем кофе и накрыла на стол. Посередине стоит тарелка с блинчиками, а вокруг расставлены мисочки со сливочным сыром, вареньем, медом и свежими фруктами.

– Хорошо, что ты заставил меня купить побольше, – говорит она мужу.

– Гости могут нагрянуть неожиданно, – отвечает Пит, садясь за стол. Мария протягивает ему чашку с кофе, он отпивает глоток и довольно смотрит на нас сквозь запотевшие стекла очков.