А казаки просто лежали на кроватях, отдыхая после напряженного дня, и лениво обменивались впечатлениями...

– Да... зараз врезали сегодня...

– Я думал, кишки выплюну там, на дистанции...

– Да еще жара, мы-то бегали...

– По такой же самой жаре и бегали. Просто за бабской юбкой отвыкли...

– Гы...

– Ты за себя говори. Я так пробежал – и добре.

– Ты бирюк еще тот... Один и помрешь.

– Не, не один... Он с Наташкой Балакиревой...

– Язык укороти... Если не лишний.

Один из казаков – невысокий, резкий, весь как будто на шарнирах, протянул руку к тумбочке, пошарил там, нащупал привезенный из дома соленый и перченый сухарь. Закусил...

– Нет, а все-таки, браты казаки, не могу я в толк взять. Вот этим полякам что надо? Чего им не живется?

– С баб – на поляков...

– И добре. А то до драки...

– Батя гутарил, как прошлый раз замиряли, стояли они в одном селе. Так, гутарит, там курени – не чета нашим, хоть и мы не бедствуем. По два, по три этажа, все кирпич, гаражи для машин. У кого и забор из кирпича...

– Это сколько же стоит-то... Забор из кирпича.

– Там не бедуют...

– Там спиртягу гонят. А потом продают. Спиртяга сама, если без акциза, знаешь сколько стоит?

– Ну...

– Вот те и ну... В монопольку[37]зайди – так и выйдешь. У нас батя в монопольку – только по праздникам, кусается. Разве что если событие какое... отметить чинно. А там гонят... целые заводы там стоят.

– Это они спьяну, что ли, такое?..

– Тю... башка дурья. Это они, думаешь, для себя, что ли, гонят? Если для себя так гнать – можно утонуть. На продажу гонят. Продают так, что на рубль десять делают. А разница – только что срок за это, если за руку схватят.

– И обратно не понимаю. Что же им тогда надо?

– Мабуть, думают, что коли граница голой останется, так они и дальше будут гнать, только ловить их никто не станет.

– Граница голая, дали...

– Поди, перекрой...

– Гутарят, царя Польского мятежники вбили...

– Мятежники... А сынок – не хочешь?

– Отца, что ли?

– Его. Сам на трон и сел.

– Вот гад – отца... Погоди, доберемся...

– До него доберешься. Он, поди, сдрыснул уже...

– Офицеры гутарили – Австро-Венгрия независимость Польши признала. Как бы не брухнуться с ними.

Австро-Венгрия независимость Польши и в самом деле признала. В Западной Польше уже стояли части австро-венгров, переодетые в новоиспеченных «польских жолнеров» – нашлась и форма, и знаки различия, и все остальное.

– А и брухнемся. Видал, какую силищу к границе подтягивают. Я бы и зараз заполонил так кого, мабуть, Георгия выслужим.

– Как бы тебя не заполонили. У австро-венгров армия.

– Да какая там армия... Смех. Ты эту Австро-Венгрию на карте видел? Плюнуть и растереть.

– А если Германия?

– Вот тогда, братцы... попали, в распыл пойдем.

– А германцам-то зачем? Что им эта Польша?

– Да бес их знает...

– Не будет войны. Германия нашей нефтью правдается. Хлеб тоже покупают.

– А Австро-Венгрия? Тоже правдается.

– Ну, так вот – кран перекроем и поглядим, как жить будут.

– А что, гутарят, в Польше силы много?

– Да какая там сила... Ну эти жолнеры – они что? Казаков выручим, они сейчас в осаде. А дальше – сами замирятся. Гутарят, мы на Варшаву пойдем.

– Не, на Варшаву должны десант высадить. Там аэродром у нас.

– А что, пошли по окрестностям прогуляемся?

– Чего ты тут не видел?

– Ну... на вокзале дамочки есть.

– Ага. Тебя жинка после этих дамочек с база-то сгонит...

– Так не узнает...

– Еще бы... на этих дамочках дурных болезней, как на шелудивом псе блох... Сиди уж... сынок...

– Тю... батя нашелся...

– Не, Степан дело гутарит. На вокзал и я не пойду.

– А что – гутарят, в Польше паненки хороши...

– Еще бы...

– Тихон... а Тихон...

Уже забывшийся Лучков подскочил на кровати.

– А? Подъем?

– Тю... вот дает... Ты нам скажи, друг любезный, у тебя дядя жинку с Польши привел?

– Ну...

– И как там она?

– У дядьки и спрашивайте. Меня-то что трясете?

– Так, мабуть, знаешь чего... по делу молодому...

– Тебе, Петро, зараз баз хорошо подметать – язык до пола свисает.

– Не, а что... я карту видел. Тут село недалеко – большое.

– Недалеко, это где?

– На север. Дорогой... и потом поворот – как раз на него.

– Митяй, что у нас сегодня?

– Воскресение Христово... – издевательским тоном ответил Митяй.

– Значит, танцы там будут. Вот тебе и дамочки, зараз...

– А и любо. Пойдем, значит.

– У меня свояк на втором посту стоит. Пропустит зараз.

– Смотри, если соврал...

– Пошли, пошли...

Пошел со всеми и Тихон – особо ничего не думая, так, за компанию. Конечно, все понимали, что там, где дивчины гарные – там и парубки местные сердитые, а там, где парубки местные – там не избежать драки. Драки с ними никто не боялся – наоборот, некоторые как раз и пошли в расчете на драку. Драка в России была уже национальной традицией, дрались на свадьбах, на танцах, пацаны в городах дрались районом на район, за что потом получали наказание розгами по заднице, но снова дрались. В селах дрались на Масленицу, а в казачьих станицах зимой, как Дон вставал, так каждые выходные драка. Обычно дрались холостые с женатыми, иногда молодые казаки с одной станицы шли в другую, иногда по льду – только чтобы подраться. Все это было не так безобидно, бывало, дрались и до трупов, но как иначе обратить на себя внимание понравившейся дивчины? Только джигитовкой лихой да дракой... это если материальную сторону в расчет не брать.