– Помнится, мы уже обо всем с вами договорились, профессор, – начал он без всякого приветствия и демонстративно игнорируя гостеприимный жест Головацкого, указавшего ему на диванчик, занимаемый несколькими минутами раньше Буйчиловым. – Я оказываю вам услугу, и мой долг перед вами автоматически погашается. Разве не так?

– Разумеется, так, – невозмутимо отозвался Матвей Евграфович.

– Тогда в чем же дело? Насколько я слышал, дело ваше, относительно Гурьянова, успешно завершилось еще вчера. Он арестован. Не так ли? Я теперь только и жду, что неприятностей за свой неблаговидный поступок.

Головацкий слегка сместил взгляд и заметил, как руки человека с родимым пятном сотрясает мелкая дрожь.

– Не стоит, – попытался успокоить мужчину Матвей Евграфович. – Я ведь вам сказал, что вы можете быть абсолютно спокойны.

– Я рекомендовал вас. Гурьянов…

– Гурьянов уже ничего не сможет сделать. Он сломался и выдал всех, кого нужно было выдать. Следовательно, ему сейчас не до вас. В охранке умеют работать, милейший.

Человек с родимым пятном заметно побледнел.

– Так чего же вы еще желаете от меня?

– Мне нужна еще одна услуга, – жестко заявил Головацкий.

– Еще одна? Но, повторяю, разве вы не говорили, что…

– Я готов заплатить вам.

– Меня не интересуют деньги, – мужчина с презрением в голосе отверг данное предложение. – Мои поступки продиктованы высокой идеей. Идеей, в которую я верю и ради которой готов сложить на жертвенный алтарь всю свою жизнь.

Головацкий усмехнулся, но гость не мог этого видеть за окутывающими лицо профессора клубами дыма.

– Похвально, мой дорогой, очень похвально, – Матвей Евграфович перекатил сигару во рту. – Да-с… Ну, что ж, будь по-вашему. Не хотите помочь мне ради денег, помогите во имя вашей великой идеи.

– В каком смысле? – человек с родимым пятном удивленно сморгнул. – Боюсь, что я не совсем понимаю вас, профессор…

– Я охотно поясню вам свою мысль. Мы занимаемся сейчас поисками одного человека. Убийцы. И жертвами этого убийцы совершенно определенно являются члены того самого антиправительственного кружка, к которому принадлежал и Гурьянов. Генерал Корниевич, чиновник Сербчук, князь Рушанский, граф Щадилов – все эти люди были убиты человеком, которого мы ищем. И который, фактически, убивает ваших единомышленников. Я пока не могу знать причин, по которым он это делает… Вполне возможно, что убийства имеют под собой политическую основу, – Матвей Евграфович помолчал. – Так вы по-прежнему отказываетесь помочь мне?

Человек с родимым пятном обдумывал свой ответ недолго. Видно было, что доводы Головацкого убедили его. На этом и строился расчет профессора.

– Что вам от меня угодно? – последовал вопрос гостя.

– Меня интересуют три человека.

– Три человека?

– Один из них вполне может оказаться убийцей, – Матвей Евграфович ни в коей мере не собирался раскрывать перед собеседником всех своих карт. – Или это тоже потенциальные жертвы. Из числа ваших соратников.

– И кто эти люди?

Гость по-прежнему не садился. Стоя на фоне дверного проема, он нервно расстегнул пальто. Черный сюртук и белоснежная манишка совершенно не шли к его внешности. Впрочем, Матвей Евграфович предпочел не заострять на этом внимания.

– Фамилии этих людей следующие: Звонарев, Шевельков, Розенталь. В последнем случае речь идет о женщине. Белла Розенталь. Имена мужчин мне неизвестны. А вам?

Человек с родимым пятном отрицательно покачал головой.

– Я не исключаю вероятности, что фамилии могут быть и вымышленными, – поделился своим предположением Головацкий. – В любом случае, мне нужны все те, кого я перечислил. И в первую очередь – господин Звонарев.

В лице человека с родимым пятном что-то неуловимо переменилось. По нему пробежала какая-то тень и тут же исчезла. Но Головацкий заметил это.

– Из этого я делаю вывод, что Звонарев и является тем самым убийцей, о котором вы говорили, – высказался гость.

– Да, возможно, – мягко произнес Головацкий. В его планы совершенно не входило, чтобы социал-демократы занялись самосудом. Тем более что сам Матвей Евграфович до конца ни в чем не был уверен. – Или первой из предполагаемых жертв убийцы. Так что вам крайне необходимо сохранять осторожность и быть предельно внимательным в своих действиях и поступках.

– Я это учту.

Визитер попрощался с Головацким быстрым кивком, развернулся в направлении выхода, но, сделав всего лишь шаг, остановился.

– Так вы говорите, Гурьянов сдал своих?

Матвей Евграфович слегка изменил свою позу. Ноги вытянулись в струнку, голова откинулась назад.

– Всех без исключения. Впрочем, – запоздало поправился профессор, – я имел в виду лишь тех, кто имел касательство до кружка генерала Корниевича. А о вашем движении он не сказал ни слова. Равно как и никого не назвал. Но царской охранке хватило и этого. Михаил Германович – отыгранная карта, и, я повторяю, вам не стоит беспокоиться относительно вчерашнего инцидента. Все это останется строго между вами и мной.

Подобный ответ полностью удовлетворил человека с родимым пятном. Уже на выходе из кабинета Матвея Евграфовича он застегнул пальто, поднял по привычке воротник, замотался шарфом и надвинул на глаза серую широкополую шляпу. Дверь мягко хлопнула, выпустив гостя в коридор.

Головацкий не сомневался, что уже завтра он получит от этого человека полезные сведения. Мужчина с родимым пятном сделает все, что угодно, во имя своей идеи. И Матвей Евграфович не соврал ему. Он действительно не знал мотивов убийцы, но факт оставался налицо: от его рук погибали исключительно состоявшие в заговоре против царя люди. Во главе с генералом Корниевичем. Кое о чем профессор начинал догадываться, и с каждой минутой его догадка все больше перерастала в убеждение, но поделиться своими сокровенными мыслями Головацкий не рисковал пока даже с самим собой. Он не любил голословных обобщений и предпочитал лишний раз все тщательно проверить и перепроверить, прежде чем обвинять кого-то в чем-то.

Сейчас Матвею Евграфовичу оставалось только ждать. Ждать и уповать на человека с родимым пятном. Только с этой стороны, по мнению Головацкого, можно было надеяться на положительные результаты. Улик убийца, как правило, за собой не оставлял. Работал чисто и грамотно. Это в некоторой степени тоже настораживало Матвея Евграфовича и тоже наводило на дерзкие предположения…

А ближе к обеду приехал Орлов. По взбудораженному виду помощника профессор сразу догадался, что тому есть о чем сообщить. Так оно и вышло в действительности.

– Он нашелся, Матвей Евграфович! – прямо с порога выпалил Тимофей.

Головацкий остановил взгляд единственного зрячего глаза на молодом человеке. Сигары во рту профессора не было. Потухшая, она лежала в пепельнице по правую сторону от кресла. Дог растянулся на полу, водрузив морду сразу на обе ноги хозяина. На появление Орлова пес никак не отреагировал. Он даже не приоткрыл глаз. Запах, точно так же как и личность Тимофея, ему были прекрасно знакомы.