class="p1">— Нет, Лидия Андреевна. Я сам по себе. И звонил уже вам в дверь, но вы не пожелали открыть.

— Я спала, — ответила женщина. — Вот доживете до моих лет, поймете, как порой днем хочется поспать. Сквозь сон звонок слышала, но подумала, что это мне приснилось. Я обычно крепко сплю.

— Но я и стучал… — настаивал на своем незнакомец.

— Стучал он… У нас тут новый сосед квартиру себе приобрел. День и ночь стучит. Ремонт делает. Я уж привыкла. — У нее, похоже, на все случаи жизни был готов ответ.

Но тут же, в подтверждение ее слов, этажом выше раздался стук, похожий на стук в дверь, только более громкий.

— Что я говорила! — Женщина застучала кулаком в свою распахнутую дверь. Стук наверху как по команде прекратился.

— Вот пойду завтра, заяву участковому накатаю… — пригрозила она, словно сосед ее слышал. — А еще генерал-полковник, как и мой муж.

Человек в кожаном плаще подошел ближе.

— Я вам, Лидия Андреевна, только один вопрос задать хотел.

— Какой вопрос?

— Что же вы, юрист по образованию, так плохо свою дочь защищаете?

— Что я опять не так сделала?

— Не сказали, что у вашей дочери алиби есть.

— Ой, а кто свидетельство матери будет за алиби признавать. Мать, решите вы, что угодно сказать может, чтобы выгородить дочь. Это несерьезно… То же самое и отец.

— Разберемся… — пообещал незнакомец.

— Но, пока вы разберетесь, нашу девочку закроют в камеру с настоящими уголовницами. А она человек тонкий, впечатлительный. Хорошему там не научится.

— Так же, как вы, решит и подполковник Щелоков из Следственного управления ФСБ, — неожиданно для себя самого вмешался в разговор Бармалеев.

— Вы знакомы с этим «карликом»? — с некоторым даже презрением и брезгливостью сказал человек в черном кожаном плаще.

— А почему «карлик»? — возмутился Бармалеев. — Просто мужчина небольшого роста. Вы, кстати, ненамного выше Щелокова. Сантиметров на десять максимум, если не меньше. Вас же так не зовут.

— Разрешите представиться, — сказал незнакомец. — Старший следователь Следственного комитета майор юстиции Лев Николаевич, только не Толстой, а Протасов, — и он протянул руку для рукопожатия.

— Подполковник Бармалеев, командир батальона спецназа военной разведки, — встречно представился комбат.

— С такой фамилией только в Сирии и воевать, — заметил Протасов.

— Спасибо. Только несколько часов, как оттуда вернулся. На пополнение батальона прибыл. Через месяц назад. К генералу Сумарокову, надеюсь, он еще там будет. — Бармалеев приложил руку к груди и чуть поклонился Лидии Андреевне, выражая таким образом почтение к жене генерала, которого он очень уважал.

— Ну что же, Лидия Андреевна, я, кажется, задал вам тот единственный вопрос, который желал задать, и получил на него единственный ответ, который и ожидал услышать. Наш разговор я на всякий случай записал, хотя я и не думаю, что вы от своих слов откажетесь. На этом я прощаюсь и передаю вас в руки подполковника Бармалеева, который наверняка привез вам многочисленные приветы от мужа и, возможно, подарки.

Майор, как минуту назад Бармалеев, приложил к груди руку и склонил голову. Женщина ответила слегка жеманным полупоклоном, оценив скорый уход майора, и распахнула дверь шире, приглашая подполковника войти.

Бармалеев, увидев идеальную чистоту и порядок в квартире, сразу сел на стоящий сбоку от вешалки пуфик и начал снимать форменные берцы.

— Сразу чувствуется армеец, — одобрительно сказала Лидия Андреевна. — Еще почему не люблю пускать к себе всяких ментов и следователей — они не имеют привычки разуваться, несмотря на погоду на улице. Всегда, словно специально, всю грязь на улице собирают и в квартиру приносят.

Бармалеев меж тем подумал, что теперь и дома будет всегда разуваться. Тамара и так старается в доме чистоту поддерживать, а он топчет. Мало того, он и сыновей приучил к такому же поведению. Как в казарме привык поступать, где никто не разувается.

— Ну что, Лидия Андреевна, подарка я вам из Сирии не привез, должно быть, генерал постеснялся загружать меня дополнительным поручением, но вот огромный привет я от него вам передаю. Однако главное беспокойство у него вызывает дочь. Как она? Где она? Генерал просил меня помочь по мере моих скромных сил.

— Сергей Владимирович сам сделал мне намек на то, что мои телефоны прослушиваются. И почти открытым текстом предупредил, что о дочери говорить не стоит. Он, конечно, сказал, что если Дарья и натворила дел, то пусть сама и расхлебывает без надежды на помощь отца. Но я-то поняла его правильно. Он просто так маскируется. А как вы сами считаете, Сереже, то есть Сергею Владимировичу, сейчас ничто там, на месте, не угрожает?

— Генералу… — Бармалеев даже улыбнулся. — Ну, во-первых, группа покушавшихся состояла всего из четырех человек, трое сирийцев, один русский. Трое из них убиты — это сирийцы. Четвертый, российский офицер, арестован и находился на момент моего убытия под стражей. — Чтобы не волновать пожилую женщину, подполковник не стал ей рассказывать про недавний звонок генерала. — По моему мнению, в России Сергею Владимировичу сейчас находиться опаснее, нежели в Сирии. По крайней мере до того, как мы узнаем, с кем этот офицер связан в России, и накроем всю сеть. Во-вторых, генерала отлично охраняют. Причем охраняют профессиональные диверсанты, лучше других понимающие, как можно подобраться к объекту. Так что за жизнь генерала можно не опасаться. Совсем другое дело — жизнь Дарьи. Ее никто не охраняет. А на убитую можно будет многое списать. За нее никто не сможет ответить на самые насущные вопросы. Итак, насчет алиби… Я слушаю вас и готов вам поверить, в отличие от официального следствия.

— Буквально почти в то же самое время, когда пошел на посадку самолет из Сыктывкара, по крайней мере, когда он подлетал к Москве, мне позвонил Сергей Владимирович с сообщением о покушении на него. Даша в это время была у себя в комнате, одевалась на тренировку — у нее важные соревнования на носу, отборочные, и потому она усиленно тренируется. Она вышла из своей комнаты, услышав мои «охи» и «ахи». Я сообщила ей о случившемся и передала телефон, чтобы отец все сам рассказал о Коле… Простите, о капитане Николаеве… Это мы с дочерью дома привыкли его Колей называть. После этого Дашенька взяла винтовку — она в чехле под вешалкой стояла — и уехала на тренировку. Я так растерялась после звонка мужа, что даже не удосужилась ее спросить, когда вернется, хотя обычно спрашиваю. Но к моменту убийства прокурорши в аэропорт она в любом случае не успевала. В Москве такие пробки на дорогах, что из города выехать сложно. А ведь ей следовало еще до аэропорта добраться,