Картер смотрел все их выступления, проходившие при гробовом молчании зала. Он часто приходил заранее – на случай, если придется попрощаться. Больно было видеть, с каким искренним старанием Эвелина и Карл показывают свой жалкий номер. В Солт-Лейк-Сити на представлении «Потешной фермы» Картер стоял за кулисами рядом с Минни Палмер, постановщицей «Балагана в старших классах», где выступали ее сыновья. Можно было не спрашивать, зачем она здесь: Минни стояла, скрестив пальцы и затаив дыхание. Когда занавес опустился, она испустила глубокий вздох и похлопала Картера по плечу: «Потешная ферма» выдержала еще одно представление.

Отработав свой номер, он болтал с чтецом-декламатором Чейзом, помогал Эвелине и Карлу кормить животных, потом шел в город купить газету или открытку и возвращался к тому времени, когда заканчивалось представление Мистериозо. Сара всегда выходила с кем-нибудь из мужчин, но не заметно было, чтобы она предпочитала кого-то определенного. Она неизменно повязывала шелковый шарф на манер тюрбана и только после Денвера сменила его на кроличью накидку.

Погода стояла теплая, и, если у театра был большой задний двор, артисты разминались на улице. Мужчины ходили колесом и для смеха поигрывали мускулами. Сара танцевала.

По правилам, установленным Мистериозо, Картер не мог с ней говорить, поэтому говорил с собой. Он напоминал себе, что совсем не знает эту девушку. Ну не глупость ли умирать по некой особе только из-за того, что какая-то предсказательница – несколько предсказательниц – наговорили ему ерунды? Однако Сара О'Лири была прекрасна. Картеру безумно хотелось с ней познакомиться.

Для молодого человека, не лишенного определенных моральных правил, жизнь в варьете достаточно одинока. За несколько турне Картер осознал, какой хрупкий реквизит – его сердце. Неудивительно, что многие заводят возлюбленных, чьи локоны носят в медальонах и на чьи фотографии долго смотрят по вечерам. Картер, давно привыкший усмирять желания холодным душем и самовнушением, всегда надеялся отыскать спутницу жизни, но пока это было только мечтой. Порядочным девушкам в городах, где они гастролировали, не разрешали общаться с артистами, а коллеги женского пола не отличались разнообразием: коренастые матери семейств, экзальтированные религиозные девицы, страдалицы при мужьях-алкоголиках или искательницы приключений – случайно задев одну из них плечом, хотелось немедленно принять сальварсан.[19]Однако Картер с первого взгляда понял – Сара не такая.

Впервые он понял, что влюблен, в Денвере, сидя на пыльной карусельной лошадке в кладовке на втором этаже театра «Метрополь». Лето выдалось засушливое, но газон за театром хорошо поливали, и труппа имела возможность разминаться на зеленой траве. Картер протер носовым платком грязное оконце и стал смотреть на газон, на платаны и на представление: два «индейца» в боевой раскраске составляли пирамиду, двое помогали друг другу тянуть шпагат, еще один кувыркался на траве.

Сара танцевала одна. Ее белое платье висело на дереве. Она была в черных балетных туфлях и черном трико, с серебряным крестиком на шее, зачесанные наверх светлые волосы подчеркивали изящное сложение. За легкостью, с которой она вставала на пуанты, угадывались уроки балета.

Картеру хотелось сказать ей, как она мила. Однако Сара ни разу не нарушила условие, запрещавшее ей общаться с другими артистами. Он никогда не слышал ее голоса. Сердце сжала болезненная безысходность: значит, она не нашла в нем ничего такого, ради чего стоило бы нарушить запрет. Пока он смотрел, она, танцуя, исчезла из поля зрения.

Поздно вечером меблированные комнаты, в которых остановилась труппа, выглядели особенно маленькими и тихими. Читать не хотелось. Упражняться в карточных фокусах или придумывать новые иллюзии – тоже.

Он вышел коридор и начал тихо стучать в картонные двери, но никого из коллег не оказалось на месте. Наверное, ушли по барам или борделям. Труппа Мистериозо остановилась в настоящей гостинице – Картер не знал в какой.

Он спустился в общую гостиную, где участники «Балагана в старших классах» резались в покер. Все они были примерно одних с ним лет и обычно вполне дружелюбны, но сейчас приветствовали Картера довольно холодно – фокусников никогда не приглашают сыграть в покер. Он остановился, держа шляпу в руке. Игра сопровождалась смехом и оскорбительными возгласами.

Леонард выиграл, Адольф со смехом попытался вырвать у брата деньги. Интересно, что-то сейчас поделывает Джеймс? – подумал Чарльз. Джеймс отлично играет в покер. Наверное, уже завел в Йеле друзей. Чем больше он об этом думал, тем сильнее ему хотелось найти Сару.

Минни Палмер наверняка знает, в какой гостинице остановился Мистериозо с труппой. Она стояла на крыльце, за тюлевой занавеской, под фонарем. Чарльз открыл дверь и вышел наружу. Минни держала за руки рыдающую Эвелину Ковальскую. Не желая вмешиваться, Чарльз повернулся на каблуках, но Минни его уже заметила.

– Мистер Картер. – Она говорила с сильным немецким акцентом, а распекая сыновей, иногда переходила на нижненемецкий диалект или на идиш. – Можно вас на одно словечко?

– Конечно, – ответил он, настораживаясь, потому что даже самые милые артисты варьете могут тебя надуть.

Минни было за пятьдесят, она носила рыжий парик и корсет, чтобы сойти за тридцатилетнюю, когда требовалось подменить кого-нибудь из девушек в номере своих сыновей. Эвелина была пухлая и краснощекая, особенно в свете керосинового фонаря над дверью.

– У мистера и миссис Ковальских затруднение, – начала Минни и взорвалась: – Он просто придирается!

– Какие затруднения? – спросил Картер.

Рыдая, Эвелина объяснила, что антрепренер посмотрел их номер и сказал, что они уволены. Она вымолила еще одну попытку.

– Я сказала, что завтра будет гораздо лучше. Он сказал, ладно, но…

Она зарыдала в голос. Минни похлопала ее по плечу.

– По-моему, сценка очень милая, а он просто вредничает. – Она взглянула на Картера.

– Да, – сказал Картер. – Очень милая сценка.

– Надо просто ее оживить, – продолжала Минни. – Придумать какой-нибудь кунштюк.

Картеру ничего не шло в голову.

– Уверен, вы что-нибудь придумаете.

– Если бы Карл был такой, как его брат-моряк, такой же красавчик… – выговорила Эвелина, рыдая Минни в плечо. – Не понимаю, что им не нравится. В Кракове мы имели большой успех. Даже перед королевскими особами выступали и в замках.

– Может быть, выучить еще песенки? – предположил Картер.

Как будто ничего естественнее быть не может, Минни добавила:

– Или фокус-покус.

Картер, не подумав, повторил: «Фокус-покус», потом взглянул на Минни.

– Какой такой покус? – Эвелина шмыгнула носом и поглядела на Минни, потом на Картера, которому эта мысль решительно не понравилась.