Да еще на корм нашей оикия, составленной из прежних двух и «усиленной» четырьмя пленными подростками, от которых были одни проблемы, выделили одного старого бычка, так что впервые за долгие недели мы смогли разнообразить нашу стандартную кашу не только тушками случайно добытых кроликов-сурков, но и полноценной говядинкой. И этого было достаточно, чтобы большинство моих однополчан пребывало в состоянии близком, к Щастью, предпочитая набивать брюхо на многие дни вперед и не обременяя голову мыслями о завтрашнем дне. Счастливчики!

…В общем, как обычно, – для всех это были дни отдыха, а для дебила, вылезшего демонстрировать свои лекарские способности, – очередная жаркая страда. Забота о раненных занимала почти все время и убивала даже те остатки радости, которую я и так не испытал от нашей «победы».

Вернее сказать, чувства были очень двойственными. С одной стороны, я опять выжил. И даже смог существенно приподнять свой авторитет как в глазах однополчан, так и в глазах начальства. А с другой… когда бьешься в чужой битве, да еще и на стороне, интересы которой отнюдь не разделяешь, радоваться остается только тому, что выжил… Совсем не те эмоции, что были у меня, когда врагов побеждали ирокезы, или еще раньше, – сводные отряды племени Лга’нхи и горцев-побережников.

…Ну да зато мой оикияоо и Эуотоосик после этой битвы, кажется начали относиться ко мне несколько по-другому. И не то чтобы Асииаак, проникнувшись ко мне чувством неизгладимой благодарности за вовремя отведенный от его головы смертельный удар, начал давать мне какие-то особые поблажки… От него дождешься. Как же! После того как я остался фактически единственным не раненым, помимо обязанностей лекаря на меня взвалили и кучу других забот и спрашивали за их исполнение по полной программе… Но вот доверять мне он, кажется, все-таки начал. Не настолько, чтобы поворачиваться спиной, но достаточно чтобы не контролировать каждый шаг. По крайней мере, когда подобрав более-менее целую сумку, я отпросился в степь на сбор целебных травок, охрану со мной он не отправил… Впрочем, – а куда тут бежать? Кругом голая степь, набитая тиграми, змеями и жуткими опасностями. А летать по воздуху, не оставляя следов, я не умею, так что в случае чего меня найдут без проблем… А что будет потом…, в доброту и гуманизм аиотееков я как-то не верил. Особенно после того, как, зайдя на территорию бывшего стойбища, «полюбовался» на тела женщин со вспоротыми животами и разбитые черепа младенцев… И знание, что подобные зверства тут являются нормой, – один хрен особой любви к моим «цивилизованным» спутникам не добавляло. Я с трудом уговаривал себя не поддаваться ожесточению… Моя ненависть к врагам сейчас была бы куда опаснее для меня, чем для них.

…А потом, толком не подумав, расслабившись от оказанного мне высокого доверия, я прокололся действительно сильно! И это чуть не стоило мне жизни.

Парочка моих раненых была и впрямь очень плоха. Раны, состоящие из ошметков плоти, воспалились и не желали зарастать. Одних только травок явно не хватало, и я решил обзавестись особым лекарством… Ага, все теми же червяками, выедающими гнилую плоть, которыми я уже удачно лечил Лга’нхи, Гит’евека и еще парочку ирокезов… Это была немыслимая глупость изначально, но я еще умудрился довести ее до полного предела… Или скорее уже – беспредела!

Чрезвычайно гордый собой и своими знаниями, я взял кусок мяса и положил его на высокий камень, прикрыв сверху куском шкуры, чтобы обильно кружащиеся над местом побоища стервятники не схарчили его за компанию с телами убитых и недоеденными овцебыками. Затем, прижав углы шкуры камнями поменьше, оставил по бокам доступ мухам, которые должны были отложить в мясо свои личинки.

…И надо ли объяснять, что делать это мне пришлось не в глухой степи (от мелких зверушек никакие камни не спасут), а прямо посреди лагеря… И что подобные манипуляции с едой не оставили равнодушными моих коллег по оикия?

…Я только закончил прилаживать камни, как понял, что нахожусь в кругу любопытных и заинтересованных глаз, в который входили и глаза Асииаака. Объяснять про червячков не хотелось. После побоища мне как-то вообще сильно не по душе было делиться с аиотееками своими секретами. А уж отдавать их задаром – тем более.

Так что, не останавливаясь на достигнутом, я продолжил работу дальше, сложив рядом пирамидку из других камней и увенчал ее слепленным из глины чертиком-демоном, при виде которого широкая общественность пришла в изрядное возбуждение, близкое к панике. (Ох уж мне этот менталитет дикарей.) Но я опять не остановился на этом, поскольку зациклился на идее добыть червячков и «успокоил» взволнованную общественность, сдуру ляпнув что, мол, это жертва такая духам». И под пристальным взглядом оикияоо изобразил на камне остатками глины знакомую с детства эмблему Минздрава Гиппократовича.

– Когда вода и ветер размоют фигурку, – объяснил я всем желающим. – Все кому суждено выздороветь, выздоровят, а кому суждено умереть, умрут. (… Типа хитрость такая, чтобы не придирались, если больные начнут помирать как мухи.)

…Короче, продумал все, кроме пары незначительных мелочей. Первая, зима уже фактически началась, и мух, откладывающих личинки в мясо, в воздухе как-то особо не наблюдается, а значит, все мои старания также лишены смысла, как и поиски разума в башке дебила.

И второе. Занятие чужеродным колдовством в пределах своего лагеря, поселения, ареала обитания отнюдь не всегда приветствуется хозяевами, восторженными криками радости и аплодисментами. И судя по недовольному лицу Асииаака и задумчиво-озабоченному Эуотоосика, аиотееки к подобным делам относятся очень серьезно… Да. Жизнь среди ирокезов меня изрядно расслабила. Там-то любое мое «колдовство» встречали на ура, надеясь получить от него очередные ништяки. А вот тут вот отношение к чужим колдунам было омрачено изрядными подозрениями и недоверием, пусть и абсолютно беспочвенным, но крайне опасным… для колдуна.

Так что гладить по меня голове за проявленную инициативу Асииаак не стал. А вместо этого, повинуясь указу Эуотоосика, вздернул за шкирку и потащил на допрос на предмет выяснения моих связей с духами, несанкционированного колдовства и доказательства отсутствия наличия злых умыслов подгадить ауру храброго аиотеекского воинства своей черной магией. Короче, попал!

Фактически это напоминало очередной суд… В том смысле, что мне опять даже не дали слова сказать, в весьма грубой форме прервав начавший изливаться поток оправданий.

Вместо этого экспертный совет, состоящий из Эуотоосика и еще парочки мрачных типов из оуоо, допросили сначала моего оикияоо, а потом непосредственно кусок мяса, пирамидку и фигурку-чертика.

Если с допросом оикияоо было все более-менее просто, то для остального, пришлось зарезать последнего теленка, которого, видно, оставляли на сладкое, и долго ковыряться в его внутренностях, ища ответы на сакральные вопросы «Кто в чем виноват?» и «Что с ним за это делать?».

Потом они долго спорили, о чем, я не понял, слишком много специфического жреческого сленга. Кажется, Эуотоосик пытался в чем-то убедить коллег. И один с ним вполне соглашался, а вот другой уперся напрочь. Так что в результате экспертное сообщество пришло к выводу о необходимости следственного эксперимента и практических испытаний, которые покажут «Где правда, брат?».