Пасхи. Люди весь день проводили в наслаждении блаженного отдыха и веселья. Иван Федотов, досыта отдохнувший за неделю, в Радоницу не усидел дома, он, озабоченный состоянием озими, решил сходить в поле и осмотреть свои загоны, попутно и подметать их. Будучи в поле, Иван решил так же определить состояние земли: когда можно будет выезжать на пашню. Он с этой целью, нагнувшись, взял горсть земли, помял ее в своих ладонях, из земли получился лоснящийся прозернистостью маслянистый, черный скатыш. Он руки сравнял на высоте своего пупка, разжал пальцы – комок упал на землю и не развалился.

– Еще рановато пахать, земля еще не поспела. Надо подождать денек-другой, а там уж и с Богом! – про себя решил Иван. Обойдя все свои загоны с озимью, подметив их своею метой, он к вечеру вернулся в село. У окна своего дома его встретил сосед Василий Ефимович, спросил:

– Куда это ты ходил? Вроде бы ты, я вижу, усталый?

– Ходил в поле, загоны с озимью проведать. Надо бы давно сходить, а я на Пасхе-то заленился, – ответил Иван.

– Ну и как, озимь еще не пошла в рост?

– Все бы ничего, да у одного загона середина вымокла, вся низина голая, знаешь, там болотина около Ендовина, а так, озимь хорошая. На бугорках, на припёке в рост тронулась – будем с хлебом!

– Год-то, должно быть, будет урожайным?

– Это как сказать. Первый гром на голые деревья – к неурожаю! – сокрушённо объяснил знающий, разбирающийся в приметах Иван.

– А пословица говорит: «Снег глубок – урожай высок!», – возразил Василий, – его нынче за зиму-то вон сколь навалило!

– Это бы, дай Бог, поживём – увидим, еще какой май будет. Если май холодный – будет год хлебородный!

– Ну, а как земля-то, поспела для пашни, ай нет? – спрося Ивана, поинтересовался Василий Ефимович.

– Нет еще, сыровата, лишняя влага из нее не вышла. Лошадь будет вязнуть, да и плуг будет засираться. Вот денька через два можно будет и пахать, благословляться, если, конечно, дождя не будет, – удовлетворённо улыбаясь, изрёк Иван.

– А в Рыбакове я издалека заметил, еще небольшой бугор снега лежит, – спохватившись, добавил он.

– Это, должно быть, в тени, – заметил Василий.

– Знамо, не на голом месте, в затине, под большим вязом, – уточнил Иван.

– А землю-то, по вытям-то, видать, вчера еще разделили, – осведомил Василий Ивана.

– А кто от нашей-то выти делил? – спросил Иван.

– Гришка Лаптев, он баил, разделили. Значит, нам надо собраться и завтра идти делить между собой, – предложил Иван.

– Так и сделаем, – согласился Василий.

К вечеру этого дня голосистей заурчали в озере лягушки, появились целые полчища толкущихся в суматохе комаров, полетели майские жуки, беззвучно в вечернем воздухе мельтешились летучие мыши. Ребятишки с детским весёлым азартом, с метлами в руках, топотно бегая, гонялись за майскими жуками.

А вечером того же дня на перекрёстке около дома Дунаева собралась нарядная толпа народа, стали водить хоровод. Молодые бабы, девки, да и парни с ними, уцепившись за руки, образовав большой, во всю площадь, круг, пели песни-веснянки, начиная с традиционной песни «Дунай, мой Дунай». Под голосистую гармонь неоднократно пели любимую народную песню «Коробушку», в которой воспевается красота русского пейзажа, удаль молодого купца, красота деревенской девушки и прелесть взаимной любви. Ребятишки, взбалмошно играя, бегали вокруг хоровода, толкали девок, пугали их светящимися гнилушками – «мышиным огоньком», в вечернем сумраке изображая из него рожки черта. Девки пугливо визжали, боязливо шарахались в стороны. Всю эту ночь, почти до утра, молодежь – парни-женихи со своими невестами гуляли на улице. Хоронясь от людских глаз, влюблённые парочки притаённо объяснялись в любви, договаривались о засватании, а чтоб скрепить взаимную клятву, некоторые пары, сцепляясь во взаимных объятьях, целовались. Неугомонная молодежь, подзадоренная весенними напевами природы, в эту ночь долго колобродничала по селу и расходилась по домам, тогда, когда пастух протрубил в дудку, призывая домохозяек к дойке коров и к выгону скота в стадо.

Земля – поле. Дорога. Карета Семиона

Хозяева всей земле в селе – народ. Село Мотовилово разделено на два общества: Шегалев – одно общество, остальная часть села – другое. Место, где стоит церковь – межа между обществами. Непосредственный исполнитель власти в обществе – выбранный народом «уполномоченный», который исполняет волю народа и подчиняется сельскому совету и ВИКу, который утверждает или снимает уполномоченного. Для равномерного распределения пахотной земли по едокам общество делится на выти, в которые входят несколько хозяйств, и каждая выть состоит из определённого и равного количества едоков. Ввиду того, что численный состав жителей села (едоков) ежегодно меняется (молодые нарождаются, а старые умирают), молодежь, образуя свои семьи, выделяясь из больших семей, создают новые хозяйства с определённым числом едоков, поэтому-то и приходится пахотную землю ежегодно снова переделывать. Исстари в народе такой обычай, извечно в селе такая традиция.

Пахотная земля в полях распределяется среди жителей села только по числу едоков в хозяйстве. Большая семья получает больше земли, малая семья меньше земли. Но ведь земля-то разная по близости от села и по плодородию: вокруг села (однодворица) – жирна и урожайна, плодородный чернозем, а за Большой дорогой земля плохая, илистая, она требует навоз, но он из-за дальности туда почти не вывозится. В поле земля поэтому распределяется более или менее равномерно, и для каждой выти земля наделяется в нескольких местах.

Накануне Радоницы мужики разделили землю по вытям, а в понедельник уговорились делить ее по хозяйствам. Сначала мужики поле обошли так, чтоб ознакомиться с землей, где какая досталась, а потом, посоветовавшись меж собой, приступили к дележу. Каждый для себя изготовил жребий, поставив на нем свою мету. Иван, сняв с головы шапку, с весёлой усмешкой на лице прикрикнул: «А ну, бросай жребий в шапку!» Все дружно побросали. Все приутихли. Каждый притаённо ждал для себя счастья в делёжке.

– Тяни, Ромк, кому достанется первому нарезать загон, – скомандовал Иван, с довольством улыбаясь и тряся шапкой в руках, тряся своей козьей бородкой. Первый жребий Ромка вытащил из шапкой с метой «Н»:

– Крестьянинова! – громко провозгласил Василий Ефимович. Федор, с недовольством поморщившись, сокрушённо протянул:

– Я так и знал, что эта земля с плешиной посредине мне достанется.

– Видно, такое счастье тебе, вишлитвоюмать-то, – захихикал Иван, – Жребий не судья, а справедливый рассудитель. Раньше по жребию в солдаты уходили! – с той же весёлой улыбкой балагурил Иван.

Второй жребий пал Трынкову, третий Савельеву, с метой «Г» (полоз), потом Федотову «S» (крюк), а там и остальным.

Весь день мужики проделили землю, проделывали прямые