Анрио забыл всю любовь, все заботы бабушки Гош. Мысль о том, что он уедет далеко, очень далеко, занимала его фантазию, не давая места печальным размышлениям.

Гош и Лефевр, предоставив женщинам хлопотать, уселись верхом на стулья и стали разговаривать о разгоревшейся революции и о войне, которая уже началась на всех четырех концах границы. Они вышли из лавки и поставили свои стулья перед дверью зеленной, выходившей на дорогу Монтрей. Жизнерадостные, молодые, с душой, полной надежд и мужества, будущие герои республиканской армии, отдыхая, переваривали превосходный завтрак старушки Гош и весело разговаривали, покуривая, смеясь и разглядывая прохожих.

Дорога Монтрей, теперь называющаяся аллеей Сен-Клу, в то время была обыкновенной большой дорогой для пешеходов, идущих из Парижа. Из экономии многие из скромных путешественников пользовались перевозом от «Самаритянского колодца» к Новому мосту, а от Северного моста доходили пешком до Версаля.

На дороге среди пешеходов Лефевр вдруг заметил худощавого молодого человека с длинными волосами, в поношенной артиллерийской форме. Этого путника сопровождала молоденькая девушка в коротком черном шерстяном платье, с небольшой картонкой в руках. Оба задумчиво двигались по пыльной дороге.

Лефевр, вглядевшись внимательнее, вдруг сказал:

– Это капитан Бонапарт, если я не ошибаюсь!

– Кто этот Бонапарт? – спросил Гош.

– Честный республиканец… превосходный артиллерист и горячий якобинец, вот он кто! – ответил Лефевр. – Он корсиканец, его на родине, кажется, лишили чина за убеждения. Ведь там на острове все аристократы, находящиеся под влиянием священников. Я позову жену, она знает его больше меня.

Сказав это, Лефевр кликнул Екатерину. Та прибежала удивленная.

– Что случилось, муженек? – спросила она подбоченясь (привычка, от которой ни один из учителей танцев, с Деспрео во главе, не мог отучить ее даже впоследствии, когда она стала женой маршала и герцогиней).

– Это не капитан ли Бонапарт идет там по дороге с молоденькой барышней? – спросил Лефевр.

– Ей-богу, да, я узнала бы его за десять миль не потому, что он мне должен, но потому, что он мне по душе. Что ему понадобилось в Версале с этой девушкой? А что, Лефевр, если бы его с барышней запросто пригласить зайти освежиться? Такая жара и пыль.

Лефевр, с одобрения Гоша, побежал, догнал Бонапарта с его спутницей и передал им приглашение.

В первый момент Бонапарт хотел отказаться. Он совсем не страдал ни от жары, ни от жажды, да притом у него и его спутницы не было времени, так как они хотели попасть на паром, отходивший через час.

– В пять часов пойдет еще другой паром, – сказал Лефевр. – Я думаю, и барышня не прочь будет немного отдохнуть, – прибавил он, обращаясь к спутнице Бонапарта.

Молодая девушка сказала, что она была бы не прочь напиться воды. Бонапарт последовал за Лефевром.

Принесли стол и стулья и поставили их в тени, потом подали стаканы и две бутылки легкого кисленького вина виноградников Марли. Чокнулись за народ, и Бонапарт, развеселившись, представил свою сестру Марию Анну, известную более под именем Элизы, которая впоследствии вышла замуж за Феликса Баччоки и стала сначала принцессой Пьомбино Де Лукка, а потом великой герцогиней Тосканской.

Элизе было тогда шестнадцать лет. Это была высокая девушка, смуглая и худая, с матовым цветом лица, пышными черными волосами, чувственными губами, несколько выдающимся подбородком, великолепным овалом лица и глубоким, умным взглядом. Она гордым и презрительным взором окинула с головы до ног тех людишек, с которыми ее усадили за стол перед фруктовой лавкой.

Элиза воспитывалась на казенный счет в Сен-Сире, где все воспитание велось по правилам мадам де Ментенон, супруги Людовика XIV, и где воспитанницы воображали себя явившимися, по меньшей мере, с высоты Олимпа.

Указом от 16 августа 1792 года институт в Сен-Сире был закрыт как очаг роялизма. Родители вынуждены были взять своих дочерей обратно, и заведение быстро опустело.

Бонапарт из-за отсутствия денег несколько запоздал взять сестру из упраздненного учреждения. Между тем необходимо было очистить дом к первому сентября. Тогда по совету брата Элиза подала прошение в дворцовое управление Версаля, прося о пособии на возвращение в свою семью. Обрен, начальник управления Версаля, выдал удостоверение в том, что девица Мария Анна Бонапарт, родившаяся 3 января 1777 года, поступила 22 июня 1784 года в число воспитанниц заведения Сен-Луи, находится еще там и просит пособия в 352 ливра для возвращения в город Аяччо, находящийся в 352 лье от Версаля. После удовлетворения этого прошения Бонапарт приехал в Версаль за своей сестрой и повез ее в Париж, а оттуда собирался направиться на Корсику.

Лефевр и Гош поздравили капитана с успешным окончанием его семейного дела. Бонапарт прибавил, что необходимость сопровождать сестру дала ему возможность одновременно похлопотать с большей энергией и о собственном деле – восстановлении на военной службе.

– Значит, – спросил Гош, – вы скоро вернетесь в свой полк?

– Военный министр Серван снова назначил меня в четвертую артиллерийскую бригаду в чине капитана, – ответил Бонапарт, – но сейчас я сопровождаю сестру на Корсику. Там я уполномочен снова принять командование моим батальоном волонтеров.

– Желаю удачи, товарищ! – сказал Гош. – Может быть, и там придется драться.

– Скоро будут повсюду драться!

– Жаль, что нельзя драться сразу в двух местах, – с увлечением сказала Екатерина, которой сильно хотелось вмешаться в разговор.

– Друзья мои, если обстоятельства будут благоприятствовать мне, – сказал Бонапарт убежденным тоном, – я доставлю вам случай либо погибнуть с честью, либо стяжать славу, чины, титулы, почести, богатство в ореоле победы! Но, простите, нам с сестрой пора, становится поздно, а нам придется добираться пешком до самого Севра.

– И нам, прежде чем двинуться на освобождение осажденного Вердена, которому угрожают пруссаки, нужно поспешить в Париж, чтобы доставить туда вот этого будущего гусара, – весело сказала Екатерина, указывая на маленького Анрио, полностью одетого и готового в дорогу.

Ребенок с нетерпением смотрел на всех этих людей, которые болтали вместо того, чтобы двинуться в путь.

– Быть может, еще встретимся, капитан Бонапарт, – сказал Гош, пожимая руку своего сотоварища.

– На пути к славе, – прибавил Лефевр.

– Чтобы попасть на этот путь, – с улыбкой сказал Бонапарт, – начнем с того, что завладеем перевозом у Севрского моста. Ну пойдем, воспитанница Сен-Луи! – сказал он сестре, показывая рукой вперед.

По дороге они вступили в разговор.

– Как тебе понравился этот капитан? – спросил пансионерку Бонапарт.

– Капитан Лефевр?

– Нет, не он… он женат. Его жена – веселая, славная Екатерина. Я спрашиваю про другого. Лазаря Гоша.