Из этого разговора обнаружилось, что Бонапарт хотел жениться по расчету на женщине богатой, могущей облегчить ему доступ в высший свет, в то время запуганный и бывший тогда в опале, но готовый, как Наполеон догадывался, выйти из-под эшафота более надменным, чем он был когда-либо. Двойной отказ госпожи Пермон привел к тому, что пансионерка из Сен-Сира сделалась принцессой Пьомбиной, а будущий генерал женился на Жозефине Богарнэ.

Барону Левендалю удалось благополучно добраться до Вердена. Приехав, он тотчас отправился в городское управление. Две важные причины заставили его приблизиться к театру военных действий и добровольно запереться в городе, который с минуты на минуту мог оказаться осажденным. Ему необходимо было ликвидировать свои денежные дела и добиться от города Вердена возвращения залога, внесенного им за табачное производство. Кроме того, еще одно важное обстоятельство вынуждало барона явиться в Верден. Необходимо было перед вступлением в брак с Бланш де Лавелин порвать связь, тянувшуюся уже несколько лет и ставшую совершенно невыносимой для него.

В Вердене барон познакомился с бедной молодой девушкой из очень почтенной семьи, которая явилась из Анже, чтобы поступить в монастырь. Ее звали Эрминия Борепэр. Она не чувствовала большой склонности к этому призванию и решила поступить в монахини исключительно для того, чтобы дать возможность брату сохранить положение в свете и приобрести поместье.

Барону Левендалю не пришлось долго убеждать Эрминию отказаться от намерения поступить в монастырь, и он соблазнил ее. Однако, часто отлучаясь в Париж по делам своего огромного состояния, он вскоре совершенно забыл бедную Эрминию, а увлеченный затем любовью к Бланш де Лавелин стал равнодушен к молодой женщине, с надеждой и нетерпением ожидавшей его возвращения, живя у богатой, но старой и болезненной тетки.

Барон был в затруднении, какого рода объяснение придумать ему для женщины, которая несколько лет считала себя его женой. Приходилось нанести ей удар в самое сердце, дав понять, что ей уже нечего больше рассчитывать на него.

Барон спешил и волновался, так как по городу ходили самые противоречивые, самые странные известия. Явившись к прокурору – синдику города, он изложил свои требования. Тот ответил, что финансы города Вердена иссякли и что не может быть и речи о каком-либо возвращении залога.

– Впрочем, есть некоторая возможность застраховать себя от убытков, – прибавил синдик с таинственным видом.

– Какая же? Говорите! – поспешно перебил его Левендаль.

– Если у нас нет денег, – сказал синдик, – то у австрийского императора их достаточно. Пусть только будет сохранен мир – и несчастный город избавится от всех ужасов осадного положения; я ручаюсь, барон, что вы не понесете никаких убытков.

Барон медлил с ответом. В сущности он был космополитом, как и все финансисты, и ему было все равно, откуда шли деньги – от короля Франции или от австрийского императора, и патриотические чувства нимало не смущали его. Он не испытывал ни малейшего негодования при мысли о добровольной сдаче города неприятелю и только спрашивал себя, действительно ли представитель города осведомлен и уверен, что прусские и австрийские солдаты, завладев Верденом, будут в силах отстоять его при наступлении добровольцев-революционеров. Он обсуждал лишь выгоды от такой сделки, какую предлагали ему.

Обсудив все выгоды предложения, он осведомился о подкреплении, посланном из Парижа.

– Оно явится слишком поздно, – ответил представитель города.

– В таком случае я на вашей стороне! – сказал барон.

– Хорошо! Вы приехали сюда из Парижа? Ни с кем не говорили?

– Да!

– Имеется ли при вас человек скрытный и вместе с тем болтливый?

– Скрытный, то есть умеющий хранить секреты?

– И вместе с тем болтливый, который невзначай мог бы бросить несколько многозначительных слов.

– Такой человек есть у меня; это Леонард, мой лакей. О чем же должен он молчать?

– Прежде всего о наших планах.

– Они останутся неизвестными ему.

– Это самое верное ручательство его надежности; лучшими хранителями секретов являются те, кто не посвящены в них.

– А что должен он разболтать?

– Известия из Парижа, а именно, что город находится в руках разбойников, но королевский авторитет силен, что приближаются армия австрийского императора и войска короля Пруссии, что королевская власть будет восстановлена, а бунтовщиков постигнет кара.

– Это все? Леонард не любит народа, он с удовольствием выполнит эту миссию.

– Ваш Леонард может еще прибавить, что восемьдесят тысяч англичан высадились в Бресте и идут на Париж.

– А какая цель распространения таких слухов?

– Оправдать решение, которое мы примем этой ночью. Здесь состоится собрание главнейших граждан города, и нужно выработать ответ, заготовленный герцогу Брауншвейгскому. Вы будете на нашей стороне?

– Я обещаю это вам так же, как вы обещаете мне возвращение моих денег.

– Между порядочными людьми, барон, достаточно данного слова, – сказал синдик, пожав руку откупщику.

Соумышленники расстались. Один пошел настраивать Леонарда, чтобы тот поднял шум и тревогу в городе; другой пошел вербовать новых тайных союзников для приведения в исполнение изменнического плана.

Добровольцы весело, с песнями двигались к Вердену в сопровождении отряда 13-го кавалерийского полка, в котором Франсуа Лефевр в чине поручика исполнял обязанности капитана. Их глаза сверкали энтузиазмом, и они были проникнуты жаждой победы. Когда они проходили через деревни, женщины выставляли своих детей на пороге, как при проходе религиозной процессии, добровольцы же посылали им поцелуй, а мужчинам обещали победить или умереть. Они шли, доверчивые и гордые, при резких звуках рожка и под звуки барабанов; трехцветный флаг весело развевался по ветру над ними, и все они были воодушевлены патриотизмом. Покидая родину, они подарили своим родственникам все, что имели, заявив, что идут на смерть. Они с песней шли навстречу этой смерти за отечество, самой прекрасной и самой завидной из всех смертей. В дороге, чтобы сократить время, они начинали петь на мотив «Карманьолы» какую-нибудь простую и детски-наивную песенку, припев которой громко подхватывал весь отряд.

Когда в конце долины, окруженной лесом, показались стены Вердена, командир Борепэр приказал остановиться. Нужно было предварительно осмотреть местность. Пруссаки были близко; по последним сведениям, можно было опасаться засады.

Маленькая армия расположилась на небольшом холме под защитой рощицы, скрывавшей ее со стороны города. У подножия холма, среди зелени, теснилось несколько домиков.

Борепэр обратился с расспросами к пастуху, следовавшему за солдатами. Тот не мог ничего сказать о предполагаемом движении неприятельской армии. Борепэр собирался уже отпустить пастуха, но позвал его снова и спросил: