litbaza книги онлайнИсторическая прозаБеллона - Анатолий Брусникин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 100
Перейти на страницу:

Пока я вез своего седока по ровной пустой улочке, как вчера и третьего дня, всё было ничего, но на углу Джанко стукнул по правой оглобле, а это означало, что нужно поворачивать вправо. Мне это не понравилось. Вправо дорога шла в гору, а кроме того через пару минут мы оказались на Большой Морской, людной улице, где все на нас пялились. Правду сказать, было на что: юнга, запряженный на манер ишака, волок в легкой тележечке невиданное чучело с перьями в черных космах.

Ох, наслушался я всякого-разного. И всё снес, ни словом не огрызнулся — вот в каком я пребывал покаянном состоянии духа. Волшебное исцеление Джанко нарушило мои самоубийственные планы, но мнения о собственной персоне и мрачного взгляда на жизнь не переменило. Мне, пожалуй, даже нравилось, что я превратился в тягловое животное, — эту повинность я считал вроде епитимьи и сносил ее безропотно.

Однако индеец погонял меня, всё нетерпеливей постукивая по дереву. Я начал задыхаться и обливаться потом, хотя день был холодный. Мы дважды свернули, поднимаясь по довольно крутому спуску.

Не удержавшись в смирении, я начал ворчать.

— Ишь, запряг! Тпрукни еще! Кобыла я тебе, что ли?

Я сердито оглянулся на Джанко, ожидая увидеть ухмылку на его костлявой физиономии, которая уже перестала быть бледной, а от картошки с мясом даже немножко замордела. Но индеец был серьезен, напряжен. В руке он держал дагерротип. После удивительной операции, в которой я исполнил роль то ли лекаря, то ли шамана, медальона Джанко мне не вернул. Предложил поменять на медвежий коготь. Возражать я не стал. Портрет, на котором вместо волшебного лица чернело пятно, стал мне не в радость, а индейский оберег, пожалуй, пригодился бы. Я предполагал, что этот талисман и спас Джанко от неминуемой гибели, не дал помереть от смертельных ран. Теперь коготь висел у меня на груди, под блузой.

Индеец ткнул пальцем в подворотню каменного двухэтажного дома, в котором располагалось какое-то присутствие.

— Сюда? — спросил я. — А чего здесь?

Он пожал плечами и показал: закати туда коляску и будем ждать.

Ладно, стали ждать. Он курил свою трубку, я — свою. Сидеть на корточках лучше, чем переться в гору с тяжелым прицепом.

Проторчали мы в подворотне долго, я успел соскучиться и замерзнуть. Индейцу-то хорошо, он закутался в одеяло, а я пожалел, что не прихватил с собою бушлата. Осень в тот год выдалась долгая и мягкая, а все-таки был конец ноября.

Несколько раз я предлагал двигаться дальше, но Джанко отмахивался от меня, как от назойливой мухи.

Вдруг приложил палец к губам и показал: спрячься!

Я прижался к стене.

Мимо шла чинная процессия. Женщина в шляпке и темно-серой крылатке вела выводок девочек разного возраста. Все они были одинаково одеты, в такие же серые пальто с пелериной и капоры, обвязанные белой лентой. Шли парами, держась за руки: впереди маленькие, сзади — старшие, уже совсем девушки. Это были воспитанницы Морского пансиона, где за казенный счет содержали девочек-сирот, дочерей флотских офицеров. Серых пансионерок мне доводилось видеть и раньше. Интереса у меня они не вызвали, а больше на улице никого не было, как я ни высовывался из подворотни.

— Куда смотреть-то?

Вот те раз! Мой хворый индеец, оказывается, соскочил с сиденья и, хищно пригнувшись, глядел вслед девичьему выводку. Что он там мог увидеть?

Я с удивлением воззрился на удаляющихся пансионерок. Мой взгляд остановился на паре, которая замыкала шествие. Одна барышня была крупная и высокая, вторая тоненькая, пониже ростом. Вдруг, словно почувствовав мой вопросительный взор или ощутив некий сигнал, та что посубтильней, обернулась. Всего на мгновение — я едва успел увидеть заостренное к подбородку, немного удивленное лицо.

Это была Она!

Мгновение, замри. Пребудь со мною вечно. Пускай всегда, до скончания времен я вижу перед собой Ту, которой единственной принадлежу весь, без остатка. Я хотел бы, чтобы миг, когда я впервые узрел мою Диану наяву, а не в мозаичной недвижности и не в грезах, сиял предо мной и никогда не мерк. Но он не померкнет, я знаю.

Конечно, я не знал тогда ее имени. Я вообще усомнился — не примерещилось ли чудесное видение. Пансионерка отвернулась, и я подумал, что переливчатый свет ноябрьского дня сыграл со мной злую шутку.

Но Джанко пихал меня в бок, что-то желтело в его руке. Я развернул бумажку — ту самую, из дагерротипной лавки. Запись была все так же неразборчива, но заглавные буквы в адресе — «МП» — заставили меня вздрогнуть. «Морской пансион» — вот что там было написано!

— Это она? Она? — задыхаясь и не веря воскликнул я. — Она… живая? Но имя, я не могу прочесть… Что это за буква? Это «А»?

Индеец смотрел на меня сердито. Если он и помнил имя, то повторить его не мог. Толкнул меня, показал: догоняй. И приложил палец к губам: только тихо!

— За ней бечь? — пролепетал я. — А ты как же?

Тут он на меня замахнулся, и я сорвался с места. Процессия уже скрылась за углом, но я знал, куда она движется. До двухэтажного особняка, в котором помещался Морской пансион, было рукой подать. Лишь теперь я понял, зачем Джанко меня сюда привел: в это время воспитанницы обычно возвращались из церкви. На улице, где пансион, подворотен нет, не спрячешься, а здесь было удобное место для наблюдения.

Веря и не веря, я добежал до угла, осторожно выглянул.

Они стояли у крыльца пансиона, собравшись вокруг воспитательницы, которая делала какое-то объявление. Я не мог различить в этой темно-серой толпе девочку, которая показалась мне похожей на Деву. Даже мысленно я не решался выразиться определенней.

Никто на меня не смотрел. Можно было подойти поближе.

— …самостоятельно до обеда. Будьте хорошими девочками, не шалите, во всем слушайтесь Эрнестину Николаевну. — Воспитательница стояла ко мне вполоборота, я видел лишь черные пышные локоны. Голос был молодой, очень звучный и приятный (сейчас я бы сказал «мелодичный»). — Крестинская, Божко, Короленко и Спицына, вы пойдете ко мне домой, на урок музыки. Остальные — в дортуар. До скорого свидания.

— До свиданья, Агриппина Львовна! — ответили два десятка звонких голосов.

Девочки галдя и толкаясь кинулись к входу.

Подле черноволосой дамы остались четверо. Уже не строем, а вольно они пошли за своей Агриппиной Львовной в сторону Продольных улиц. Я заметался, не зная, где Она — вошла ли в дом, отправилась ли за учительницей.

В пансион все равно проникнуть было невозможно, а одна из спутниц дамы, шедшая слева, была тоненькая и невысокая. Похожа!

Некоторое время я крался сзади, терзаясь сомнениями. Девушка, которую я пожирал глазами, больше не оборачивалась.

Но слежка продолжалась недолго. На тихой улице — ее названия я не знал — перед особнячком с надстройкой (называется «мезонин») женщина и четверо пансионерок остановились. Я спрятался за дерево. Их тут было много, деревьев. По-вдоль тротуара вереницей выстроились липы, а над каменной стеной, соединявшей этот дом с соседним, нависал ветвистый дуб. Летом здесь, наверное, было хорошо, тенисто.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 100
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?