— На ферме погибшего брата. Пока он там, мы спокойны. Что касается Кати, то можете проверить, позвонив ей на работу. Она еще не уволилась из мэрии, но уже подала заявление. Разговаривать с ней не следует, лучше пусть считает вас погибшей.

— Это почему же?

— У нас есть основания ей не доверять. Ведь это она заказывала столик в ресторане. И почему ведет себя слишком спокойно? На ее месте я бросил бы все и сбежал. Понятное дело, невеста может многое знать, ей тоже захотят заткнуть рот. Девушка опасна, но нас она не интересует. Наша забота — сохранить жизнь Вербину. В одном вы правы. Действуем мы так же, как действовали бы убийцы. Если хотите, мы можем освободить вас сейчас же. Только кто от этого выиграет? Разницу вы почувствуете тогда, когда попадете в лапы настоящих убийц. Только поздно будет, спастись уже никто не сможет.

— Нет, нет, — разволновалась девушка, — я доверяю вам… Впрочем, у меня нет выбора. Просто есть люди, которым я верю, а другим не верю. Мне надо посмотреть человеку в глаза, и я о нем многое могу сказать.

Осипов улыбнулся.

— Самонадеянное заявление. Вы столь же самоуверенны, как и ваш отец.

— Форму вы носите давно, она вам идет и вы к ней привыкли. Как в песне поется: «Настоящий полковник». Вот только всегда ходите под своим начальником. Вы хороший психолог, умеете ориентироваться на ходу, но боитесь самостоятельно принимать решения. Вам проще свое решение внушить начальству и вернуть его обратно, но уже как приказ. Это как кидать мячик в стенку, он все равно отлетит к вам в руки. У вас, Геннадий Иваныч, очень много комплексов. Вы боитесь женщин, не женаты. Потому что привязчивы и не хотите разочарований: полюбите девушку, а она вас бросит. Работа трудная, на личную жизнь времени не остается. Какая жена сможет долго терпеть бесконечную разлуку. Вы мало пьете в компании с друзьями. Вам часто хочется напиться и ни о чем не думать. Но с друзьями вы посиделок избегаете, потому что не можете сдерживаться после выпивки. А вам очень не хочется, чтобы кто-то знал, что у вас на уме. Поэтому вы держите водку в доме. С ребятами по рюмочке, дома позволяете продолжить и допиться до чертиков. Вы надежный человек. С вами можно идти в разведку и не оглядываться, если вы стоите за спиной. Хватит? Или продолжить? Нет, пожалуй, не буду, вы и так чувствуете себя голым перед девушкой, которая вам нравится, но вы всячески стараетесь это скрыть.

Осипов сделался похожим на помидор. Жаль, что не видел себя в зеркале. Язык прилип к нёбу, он стиснул зубы. Сказать-то все равно ничего не мог.

Ева достала из сумочки сигарету, зажигалку и ключи. Она закурила и больше не проронила ни слова, сделала паузу. Надо же дать человеку прийти в себя.

Пепел подбирался к фильтру, когда полковник сумел взять себя в руки и задать вопрос.

— А что это за ключи?

— От моей квартиры. Улица Обуха, дом 12, квартира 9. В спальне, в стенном шкафу, найдете черную коробку с надписью «Живанши». В ней лежат белые замшевые сапоги, в них ключи от дачи. На двери есть номерной код. Запомните 150482. Я говорю о дачной двери. Он просто расшифровывается. 15 апреля 82 года — дата моего рождения. Дача находится в поселке Скоблево. Его на карте нет, это закрытый поселок, огороженный колючей проволокой и охраняемый автоматчиками. Кто там проживает, даже мне не известно. Об этой даче никто не знает, кроме меня, отца и мамы. Одним словом, самое надежное убежище. — Ева ухмыльнулась. — Я хочу, чтобы вы проверили, все ли там чисто. Схему проезда я вам нарисую, ну а как вы проникните на территорию, не представляю. Охрана знает всех жильцов в лицо. Там милицейские удостоверения не помогут. Строение 34.

— К чему все это, Эвита Константиновна?

— Просто Ева. Можно на «ты». Я хочу попытаться вытянуть туда отца, но мне нужны гарантии.

— Я вас не просил об этом.

— Вы сказали, что он на ферме дяди Коли. Там еще хуже, чем в Москве, только он об этом не знает. Они с братом не виделись десять лет, я была единственным связующим звеном. Мне с трудом удалось их примирить, уговорила вместе отметить общий день рождения, пятидесятилетие. Я совсем недавно гостила у дяди Коли. Так вот, там все земли давно уже скуплены определенными структурами и начинается грандиозное строительство. Только один Николай Вербин уперся рогом и не желал уступать свою землю. А это сотни гектар. У него успешное хозяйство, о сельхозферме «Пионер» знают во всей области. Дядя Коля — образец сегодняшнего землевладельца, к нему даже приезжал министр сельского хозяйства, но на него продолжают давить, а тех, кто ему потакает, убивают. Он собрался уже писать письмо президенту. Наивно думать, что его послание дойдет до адресата. Сейчас Вербин — не что иное, как движущаяся мишень, а его крепость не крепче карточного домика. Отец об этом понятия не имеет. Думаю, что вам он не поверит, но мне он верил всегда, потому что я готова за него жизнь отдать. А служить барометром я не могу. Даже бандиты не воспримут меня всерьез. Из меня никудышный коммерсант, и отец никогда не говорил со мной о своих делах. Вы это и сами понимаете, если о его местонахождении я узнаю от вас. Катя может быть барометром и то вряд ли. Их отношения уже не секрет, они давно не прячутся по углам. Знай Катя больше положенного, что-то угрожающее ее безопасности, отец не оставил бы ее в Москве. Если в газетах появится некролог, то, скорее всего, она в него поверит. Ну а теперь ваш ход, товарищ полковник.

Осипов подумал и взял ключи.

Их встречи всегда проходили в экзотических местах, что очень раздражало занятого человека, которым считал себя Юрий Макарович Гладышев. Первое свидание Лев назначил в музее, это еще куда ни шло. Во второй раз они встречались за городом и вот теперь у какой-то заброшенной стройки на окраине. Игра в прятки Гладышева нервировала, но он понимал, что Лева — действующий сотрудник контрразведки и не хочет афишировать свою частную деятельность. В его профессионализме Юрий Макарович не сомневался, но самое главное было не это. От Левы не пойдут слухи, чего больше всего боялся Гладышев. Нанимать сыщика со стороны очень опасно. Ему доверяется самое тайное — грязное белье семьи. Гладышев знал случаи, когда нанимателя шантажировали. Собирали компромат, а потом начинали высасывать деньги. Верить никому нельзя — к такому убеждению Юрий Макарович пришел давно. Он матери собственной не доверял, а тут выяснилось, что и жене доверять не следовало. Мир превратился в базар, где все покупалось и продавалось.

Сыщик опаздывал на пятнадцать минут. Странно. Человек военный, дисциплинированный… Только Гладышев об этом подумал, как задняя дверца машины открылась и в салоне появился его агент.

— Извините, Юрий Макарыч, пришлось покрутиться по городу. Мы ведь люди не свободные, живем под колпаком.

Гладышев хмыкнул.

— За полковником ГРУ могут следить?

— Еще как. Полгода назад один из наших передал ценные сведения конкурентам. А я имею допуск к секретным материалам.

— Да! Сегодня никто никому не верит.