тоже время очень подвижный, подобный ртутному шарику, почти катался в пляске по полу. До озорства веселый украинский гость, после принятого на грудь, под аплодисменты, отбивал ботинками гопака. Во время пляски он заразительно хохотал во весь свой огромный рот. При грохочущем смехе обнажались плохо расставленные и несколько выдвинутые вперед зубы с несколькими блестящими фиксами. А маленькие глазки сужались в пляске до предела.

На красном и мокром лице с двумя бородавками и огромным лысым черепом выделялись курносый нос и оттопыренные уши.

– Никитка, спляши, – кричал веселящийся Сталин, наверное, от его любимых красных десертных вин – «Киндзмараули» и «Хванчкара». И гость Хозяина пускался своими коротенькими ножками, продетыми в широкие штанины брюк, как тогда было модно, по кругу в малороссийский гопак или казачок. Конечно же, танцор не взлетал высоко, не пускался вприсядку, не делал шпагата в прыжке, далеко не выбрасывал ноги вперед. В танце он не глубоко приседал. И все же Никита энергично выплясывал под гармошку Буденного.

Это он как‐то перед самой войной привез на дачу Сталину расстрельный список военных, врагов народа, из числа командного состава Киевского особого военного округа. Он использовал небольшую паузу, после чего подобрал удобный момент и показал бумагу уже подвыпившему вождю. Тот, пробежав диагонально список, вынужден был взорваться:

– Ты что, не чувствуешь в какое время мы живем? Кто хозяин на Украине?

Настроение у гостя упало. И он скоро покинул торжество – его ждала Украина.

– Какая хрень, думал заметит, одобрит меня небожитель, а тут такой срам при всех, – рассуждал обиженный Хрущев, покидая торжество.

Еременко честно писал о воровстве, коррупции в армии, а также бессмысленности некоторых решений высшего командования и давал далеко не лестные характеристики своим коллегам.

Кстати, Жуков, после неожиданной смерти Маршала Советского Союза А.И. Еременко, как‐то с издевкой заметил: «Смешно жил и смешно помер».

Но покойников нельзя унижать. Есть поговорка, что о мертвых надо говорить либо хорошо, либо ничего. По‐моему, это настоящее заблуждение. Правда всегда остается правдой. Но, с другой стороны, правда у каждого своя. Если уж на то пошло – надо сдерживаться от негативных эмоций, даже разговаривая с живыми. То – обиды через злословие. А вот покойников по канонам христианской морали обижать грешно.

Думается, если бы был жив маршал, он бы сказал другому маршалу – груб ты, Жора, груб! Зачем грешишь?! Здоровья тебе желаю!

Помните фильм «Офицеры», когда бойцы несут на носилках раненного генерала Варавву – Ланового. Этот эпизод взят из жизни Андрея Ивановича Еременко. За время войны он был несколько раз ранен, в том числе и очень тяжело. Будущий маршал кроме несомненной храбрости и великой смелости отличался сыновней заботой о простых, окопных солдатах.

Как вспоминали о нем командиры, он находил время залазить в солдатский котелок. Если узнавал, что воины оставались без горячей пищи, командиров ждали жесткое разбирательство и нагоняй. Забота о солдате всегда у него была на переднем плане, и он не терпел командиров, которые считали тыловые подразделения – обоз, кухню, полевую почту – второстепенным делом. Непреложным законом считал после боя наградить раненного солдата. Порученец майор Ф. Орлов всегда возил большой запас наград. Когда под рукой не было порученца, снимал часы со своей руки и вручал награду бойцу. Бывали у него и всплески юмора. Вот один из монологов о снах. Он утверждал, что лейтенанту сны не положены, он спит, как убитый. Майору снится полковничья папаха, полковнику – генеральские лампасы. А седому генералу снится лейтенантская юность… Каждому свое!

Замечали в нем подчиненные появление несдержанности, а иногда грубость, сопровождающуюся матерщиной. Свое мнение считал лучшим и самым правильным. Он почему‐то полагал поражение под Брянском победой стратегического масштаба, так как дивизии и армии его окруженного фронта сумели 17 дней и ночей сдерживать наступление противника на Москву.

Трагична была судьба его первой жены – она погибла вместе с сыном в Вильнюсе во время вражеской бомбежки. По другой версии, супруга получила тяжелое ранение – война их разлучила. На фронте он познакомился с медсестрой госпиталя Ниной Ивановной Гриб – молодой и миловидной красавицей. Она сопровождала Андрея Ивановича на всех фронтах. В конце войны они расписались. Счастливый брак подарил им двух сыновей и дочь.

***

На войне среди немецкого офицерства были разные люди в оценке нацизма. Одни сразу же включались в антифашистское движение сопротивления, другие «созревали» на полях сражений, а третьи переходили на сторону Красной армии.

Интересная в этом плане судьба генерал‐лейтенанта вермахта Эриха Ройтера.

Этот генерал – командир 46‐й пехотной дивизии – восхищался Сталиным, а потом хотел служить в СССР. Он провоевал всю войну и лишь 11 мая 1945 года сдался не американским, а советским войскам. Через год – в марте 1946 года – он неожиданно, словно еще не навоевался, отправляет письмо И.В. Сталину через народного комиссара внутренних дел Сергея Круглова с просьбой взять его на службу в Советскую армию.

Что побудило Эриха Ройтера (1904–1989), кавалера двух Железных крестов 1 и 2 класса, Рыцарского креста с Дубовыми листьями, Немецкого креста в Золоте, почетных Нагрудного штурмового знака, знака «Крымский щит», знака «За ранение», медали «За зимнюю кампанию на Востоке» сделать этот необычный шаг?

Наверное, это знал только он и, конечно, архивы, или, вероятнее всего, военная контрразведка Смерш.

Ройтер по‐военному кратко и четко, но в то же время вполне обоснованно изложил свои мотивы в прошении.

И все же, что послужило толчком написания письма советскому вождю для узника «комфортабельного» лагеря №48 «Войково» в 28 километрах от города Иваново для пленных высших чинов вермахта?

Как он пояснил после того, как 5 марта 1946 года к тому времени уже бывший британский премьер Уинстон Черчилль произнес свою историческую «Фултонскую речь», в которой заявил, что янки и томми (американцы и англичане) больше не союзники СССР, он сделал выбор. Черчилля он ненавидел, как и Гитлера, считая его болтуном, алкоголиком и инициатором подзуживания руководства Третьего рейха для нападения на СССР. В письме он пишет, что британцы создают в мире идеологический «железный занавес» и готовятся к Третьей мировой войне.

О себе он заявил, что никогда не состоял в рядах национал‐социалистической партии. Вырос в простой семье в Восточной Пруссии, в вольном городе Данциге и всегда испытывал симпатии к России и русскому народу.

Читая некоторые произведения Ленина и Сталина, он пришел к выводу, что только благодаря этим двум политикам Россия стала великой державой. Он считал, что Великобритания дважды в ХХ веке втянула Германию в войну с Россией и