class="p">Он был в двадцати футах от шеи зверя. Теперь, конечно, ему придется маневрировать, чтобы добраться до передней стороны, надеясь, что периферийное зрение Коровьего Бога было не слишком хорошим. Возможно, была причина, по которой он был единственным выжившим членом ополчения. Остальные относились к своему физическому состоянию не так серьезно. Они могли пить пиво и стрелять из пистолетов, но никогда не были заинтересованы в том, чтобы присоединиться к Араму в маленьком импровизированном спортзале, который он устроил в комплексе, поднимая полные бочки грязи и разбрасывая тракторные шины. Конечно, ничто из этого не могло предотвратить перелом ноги. Тем не менее, он был единственным, кто смог бы совершить это восхождение. Может быть, у Бога – настоящего Бога – были планы на него. Это давало ему стимул двигаться дальше.

Когда он отпустил одну из своих рук и потянулся выше, он сильнее сжал свой полный рот меха. Он был горьким на вкус и, казалось, кружился у него на языке, словно пытаясь закрепить его вкус на вкусовых рецепторах. По одной руке за раз, по одному кусочку за раз, он поднимался все ближе к своей цели, не глядя вниз, а только вверх.

Ему не нравилось, что ночное небо, казалось, было в сговоре со зверем, дул сильный и холодный ветер, хотя большая часть снега на земле уже растаяла. Что еще хуже, Бовикраага трясся при каждом топоте. Это был не просто способ удержаться на земле. Он с силой давил вниз, чтобы раздавить все, что попадало под его копыта.

Вскоре рука Арама опустилась на изгиб плеча Коровьего Бога. Он осторожно подтянулся и выглянул наружу, чтобы посмотреть на мир с высоты роста Бовикрааги. При этом он чуть не свалился обратно на землю.

У копыт Коровьего Бога собралась разношерстная армия. Крестьяне с ружьями, вилами и факелами бессильно бросились в атаку. Один из них ухитрился обмотать лодыжку Коровьего Бога цепью, а другой конец привязал к трактору. Возможно, он думал, что трактор будет достаточно силен, чтобы вытащить копыто Коровьего Бога из-под него. Но Бовикраага тащил за собой трактор с цепью, не более обременительный, чем развязанный шнурок.

Толпа убывала и текла. Бовикраага топал без разбора. Хотя Арам был слишком высоко, чтобы разглядеть детали, он мог видеть брызги крови каждый раз, когда Коровий Бог давил несколько десятков человек своим копытом. Вдалеке, по грунтовой дороге, по шоссе приближались машины, их фары были яркими, как детские глаза, и такими же наивными. Все будто жаждали быть убитыми, и Арам знал, что именно это и произойдет: бойня. Если только его план не сработает.

Забыв о безопасности, он вцепился в плечо зверя, стиснув зубы. Он неуверенно балансировал на одной здоровой ноге и давал своей искалеченной только тот вес, который она могла выдержать. Он выхватил нож и практически нырнул в горло Коровьего Бога. Левой рукой он вцепился в мех. Правой рукой он колол и резал с такой яростью, что сломал локоть. Он не обращал внимания на перелом и, как мог, вращая туловищем и подставляя плечо, продолжал наносить удары клинком по своей мишени.

Его атака даже не вызвала кровотечения. Может быть, и не должно было быть никакой крови. Может быть, Kоровьи Боги не истекают кровью. Это было все равно что резать бифштекс иглой. Но он продолжал это, продолжал колоть и отмахиваться. Он не собирался сдаваться.

Но потом его пальцы онемели, и нож упал. Он уже собирался сделать это, когда из раны, которую он проделал на шее Коровьего Бога, появились щупальца. Они обвились вокруг шеи Арама, его туловища, запястий, и медленно раздавили его. Он слышал, как его кости ломаются одна за другой, и у него возникло ощущение, что щупальца наслаждаются им, как ребенок, лопающий пузырчатую пленку.

В него вонзились острые кончики щупалец. Одно прошло мимо его рта, и он укусил его, все еще сопротивляясь. Он оторвал от него кусочек, прожевал его, проглотил и рассмеялся над ним. Он пинал щупальца и смеялся над Бовикраагой.

- Ты не мой бог, ублюдок, - закричал он.

Затем щупальца втянули его в ножевую рану, в мясо Коровьего Бога, и он понял, что это конец.

Глава 24

Бовикраага стоял неподвижно, молча, если не считать редкого фырканья, которое выбрасывало извивающихся червей из его голых ноздрей. Черви сплелись вместе на его черепе, выделяя гной и поедая его, увеличиваясь в размерах, делясь, процветая, двигаясь, живя. Они были счастливы. Людей, собравшихся вокруг копыт Коровьего Бога, не было.

Они спорили и строили догадки. Некоторые знали, что Бовикраага был вызван для них, для земли. Ради земли! Коровий Бог пришел не без приглашения. Но другие не знали и придумывали свои собственные истории. Радиационное излучение. Токсичные отходы. Инопланетяне. Просто шум для Коровьего Бога. Раздражающий шум. Коровий Бог подождал и позволил им собраться вместе, чтобы их было легче раздавить.

Под его покрытой шерстью плотью вынашивалось потомство. Потомство, которое выглядело как дети тех, кто собрался вокруг. Когда они достигли пика своего развития и вытащили себя из утробы своими обманчиво ловкими маленькими пальчиками, Бовикраага наслаждался этим ощущением. Оно покалывало не только плоть и кости Коровьего Бога, но и саму его сущность. Это чувство заставляло его вымя твердеть и брызгать молоком на многие мили вокруг. Детеныши пикировали из своих амбаров, цепляясь за людей внизу. Сотни младенцев с коровьими промежностями падали в толпу, стреляя горящей жижей в человеческие лица, принося столь необходимую тишину, чтобы Бовикраага мог послушать землю.

Земля была в замешательстве. Ее одновременно лелеяли, возделывали, выравнивали и уничтожали. Бовикраага даст ей новую жизнь, нравится ей это или нет. Широко раскинув руки, Коровий Бог взревел. Это был не просто звериный рев. Этот звук был таким глубоким, полным, мощным, что сотрясал ночное небо и, несомненно, землю внизу. Подгоняемые этим ревом, черви с лица Коровьего Бога рванулись вперед, некоторые прошли мили, некоторые – сотни миль, и все они истекали белой кислотной жижей. Молоко рекой хлынуло из массивного вымени Бовикрааги. Эти реки текли по залитому звездным светом небу, впитывая его, прежде чем упасть на землю тающим дождем плоти.

Под проливным дождем по земле ползали младенцы с коровьими промежностями. Они плескались в лужах молока и расплавленной плоти, так как сами были непроницаемы для отцовских выделений. Они схватили кости своими крошечными ручками. Они использовали голени и бедра, чтобы отбивать ритм на влажной земле, уговаривая растения вырваться из грязи. Еще больше кукурузных стеблей, отяжелевших от неубранных червей.