И когда я спросила: "До завтра?", лишь сухо кивнул в ответ. А потом уехал. Я смотрела на удаляющиеся красные огни задних фонарей, внезапно осознав, что завтра может наступить гораздо позже. Через два дня, неделю, месяц. Или оно не наступит уже никогда. Подняла глаза к небу и крикнула изо всех сил:

— Я все равно буду ждать! Слышишь?

Но небо промолчало. Так, как молчало всегда. А я стояла в тишине, прислушивалась, и, не получив ответа, побрела в сторону магазина.

Мамы с папой ещё не было дома — на вешалке висела лишь куртка Ромки, а под ней, на коврике, стояли его ботинки. Я посмотрела на закрытую дверь в комнату брата, осторожно положила на тумбочку сумку с фотоаппаратом, поставила рядом два пакета и стала медленно раздеваться. Стянула шарф, шапку, бросила их на полочку, Рядом с Ромкиной курткой повесила свою, а сапоги поставила около его ботинок. Так, как делала всегда. Достала из пакетов две упаковки "Короны" и подошла к закрытой двери. Приоткрыла ее, посмотрела на лысый затылок и тихонечко звякнула бутылками:

— Ромка, — позвала я. — Поговори со мной, пожалуйста.

Он обернулся, помотал головой и вздохнул:

— Жопа?

— Кажется, да. Только ничего не говори сейчас. Ладно?

— Хорошо, Дурында.

Глава 15

Самое смешное, что я не стала реветь. Хотелось. Очень. Уткнуться в Ромкино плечо и выть, выть, выть. Но вместо этого я крутила в руках бутылку с пивом, смотрела, как поднимаются со дна пузырьки, и молчала. Боялась, что Ромка меня не поймет или скажет, что был прав и говорил мне об этом, а я — мелкая дурында, — не стала слушать. Наверное, да. Наверное, он был бы прав. Не слушала, бесилась, не видела. Не хотела видеть. А теперь сижу на диване и тупо пялюсь на пузырьки.

— Только честно… — Ромка плюхнулся рядом, вытащил из упаковки вторую бутылку, а на ее место поставил пустую. Пшикнул пробкой и сделал несколько глотков. — Влюбилась?

Я замотала головой. Слишком резко и слишком категорично.

— Понятно… — протянул он. Допил оставшееся, и снова смена бутылок, и негромкое "Пшик."

Ромка всегда уничтожал первые две бутылки буквально сразу, а потом начинал цедить пиво мелкими глотками. Вот и сейчас — подтянул стул, закинул на него ноги, оставляя половину сиденья свободной для моих, и, словно гурман, пригубил буквально каплю.

— Давай, не выеживайся, — буркнул он, и я с каким-то облегчением повторила его манипуляции, вытягивая ноги. — Так ведь гораздо удобнее?

— Ага.

— А я нашел капот для "Ская" во Владике.

— Круто. Дорогой?

— Ну-у-у… Кусается, конечно, но и состояние у него идеальное. Вот думаю, как батю уговорить дать денег в долг? Я бы отработал или со стипухи отдал, ты же знаешь.

— Хочешь я попрошу?

— Не. Я маленький что-ли? Сам поговорю. Сперва с продаваном спишусь. Может скидку вымучу.

Ромка с одной стороны мог показаться транжирой — сливал деньги на свои увлечения почти полностью, — а с другой… Был самым последним жмотом. За каждую отданную копеечку вытряхивал душу и из себя, и из тех, кому эта самая копеечка уходила. Мертвого уломает, но на скидку разведет. Или будет мониторить несколько месяцев все объявления, чтобы выхватить то, что искал, по самой вкусной цене.

— А хочешь, я тебе этот капот подарю? — спросила я.

— А в лоб не хочешь, мелкая? — усмехнулся он в ответ, — С какого перепуга такая щедрость? Говорю же, что сам куплю. Там, — он показал горлышком на монитор, — Только и ждут, что кто-то сорвется и купит не торгуясь. Не, Рит, тут есть свои особенные правила. Им все равно рано или поздно придется скидывать ценник. А я подожду. Может еще что-нибудь поинтереснее всплывет.

— Как хочешь.

Другого ответа я и не ожидала. Наоборот, было бы странным, если бы Ромка согласился. Тогда это можно было воспринимать лишь в одном ключе — обида на меня разрезала невидимую близнюковую ниточку. Именно близнюковую.

— Кажется, он больше не приедет, — сказала я. Сказала и стало чуточку легче.

— Ну-у-у, — протянул Ромка, — Тогда он точно конченый тупица. Такую красотку профукать… М-да…

Обнял меня одной рукой и вздохнул:

— Вот ты меня извини, но что ему вообще надо? А? Ладно бы ты была уродиной или тупой как пробка… Ни слова бы не сказал. Так нет же. Конечно, я покрасивее буду, буквально чуточку, но с мозгами-то у нас все норм? Норм ведь?

— Ромка, он не тупой.

— А какой тогда?

Я пожала плечами и помотала головой:

— Нет, Ром, он не тупой. Если бы ты с ним пообщался немного, так бы не говорил. Просто как-то все непонятно, нелогично. Вообще ни капли. Мы же фотографии делали, а он на последнюю посмотрел и все. Словно перещелкнуло что-то.

— Рит, я не знаю. Может зазвездился?

— Да нет же! Я говорю, что ты его не знаешь, — подтянула ноги и развернулась лицом к брату. — Это только кажется, что у него корона, а на самом деле ему все вообще без разницы. Блин. Как объяснить-то? Вот представь, что есть Фил обыкновенный — ну в смысле простой человек, без песен, — и есть Фил со студией и прочими атрибутами. Так они, как мы с тобой, абсолютно одинаковые, а не разные.

— Ну так-то у нас есть как минимум одно отличие, — хмыкнул Ромка. — И не поверю, что у обыкновенного человека голову от славы не снесло бы. Вот у меня точно кукушка бы слетела.

— Ну вот! А у него не так, — я поправила волосы и стала кусать губу. — Фил даже за своими песнями не следит. И не слушает их.

— Может только при тебе.

— Да нет… А может я его обидела?

— Чем? Тем, что поехала и сделала пару снимков? — Ромка выгнул бровь и помотал головой, — Придумай что-нибудь поправдоподобнее хотя бы. Если у него в башке какие-то проводочки отваливаются, то в этом точно нет ни капли твоей вины. Даже сейчас защищаешь его.

— Ром! — я буквально подскочила на диване, — Проводочки! Проводочки!

В одно мгновение меня осенило от простой мысли — Фил просто не знает, что ему делать. Все же как с диском. Он сам сказал, что исчез тогда из-за того, что не знал, как я отреагирую, а сейчас что-то на фотографии снова загнало его в это состояние. И мне просто нужно с ним поговорить. Я выскочила в коридор, вызвала такси и стала быстро натягивать сапоги.

— Дурында, только не наделай глупостей, ладно? — услышала я у себя за спиной.

— Ромка, все будет нормально! Мы просто поговорим, и