Вот тогда до оставшейся пятерки наконец дошло, что в этой части Синих Полей пасутся, нагуливают жирок только молодые хищники или нерепродуктивные, а считалось, что у таких и быть не может груанов.

Еще некоторое время квинтет опытных воинов таился, выжидал и осматривался. Рисковать никто не хотел, хотя наличие у каждого множества «чужих» груанов позволяло проскочить несколько пастбищ со стадами тервелей, байбьюков и быстрых зервов и скатрагов. Но дело в том, что таких пастбищ были десятки.

Тремя голосами против двух было решено оставаться здесь на год, чтобы дождаться очередного гигантского сражения между тварями, убедиться, что у них наступило двухнедельное затишье, и тогда уже ринуться на прорыв. Уже и готовиться начали к долгому пребыванию тут, как вдруг один из них тяжело заболел и умер.

Двое желавших уйти тут же заявили: «Будь что будет, но мы отправляемся!» Еще и третьего уговорили рискнуть. Так что Ольшину ничего не оставалось, как присоединиться к большинству. Оставаться в одиночестве в башне он не хотел еще больше, чем прорываться сквозь стада хищников. Считалось, что отшельники через полгода либо исчезают бесследно, либо сходят с ума.

Квартет двинулся на прорыв. И тот получился настолько тяжкий, кровавый и гибельный, что домой вернулся только один человек. Да и то израненный, изможденный и нервно вздрагивающий от каждого звука. При этом он растратил не только все «чужие» ракушки, но ради спасения собственной жизни был вынужден использовать и восемь «своих». Вот с тех самых пор Ольшин Мастер и зарекся покидать знакомые места, поставив себе иную задачу: с помощью умения и знаний заработать вожделенные груаны. Чем, собственно, до сих пор и занимался.

– Судя по рассказам Михи Резкого, сражение между монстрами только что состоялось, – сказал он в заключение. – Значит, наступило «перемирие-спячка». И мы имеем возможность добраться до этой долины и поселиться в башне шестьсот дробь три тысячи три. И чем быстрей мы туда отправимся, тем с большей уверенностью выживем.

Произнесенная Червяком речь вызвала у слушателей огромное удивление, но поверили ей мало. По крайней мере – не все. Такого на Дне не было никогда, чтобы женщина не только командовала мужчинами, но еще и, являясь каким-то там «могуществом», заставляла кланяться себе каждого встречного-поперечного. Тем более о Дивах, указующих путь, никто понятия не имел, как и о колдовских возможностях вашшун.

Вот потому один из троицы засевших в норках охотников крикнул Барсу с презрением и насмешкой:

– Балабол! По тебе видно, что ты новенький и ничего толком в нашей жизни не соображаешь. И это ты уже совсем зря: не стоит так свою бабу нахваливать. Захочешь ее продать, цена за капризулю только упадет.

Бывший разбойник нисколько не смутился:

– Вот что я скажу насчет рабства и отношения к женщинам как к предмету купли-продажи: великая вашшуна будет применять к таким самые суровые меры наказания. Начиная от омертвения детородных органов и кончая смертной казнью!

Пара скалолазов обрадованно закивала, а пять охотников, спустившись вниз и приближаясь к квартету спасателей, стали со смехом бросать всякие обидные реплики по поводу только что прозвучавших угроз. А один вообще разразился вульгарной тирадой в адрес ее могущества, рассказывая, как он сейчас будет ее иметь и в каких позах. Он и два его товарища были хорошо вооружены, облачены в латы, и их морды говорили о привычке добиваться всего в жизни грубой силой.

Именно на типа, позволившего себе самые грубые оскорбления, и указал пальчик Шаайлы. И хотя прошипела она довольно тихо, расслышали ее все:

– Вот ты, тварь, и будешь наказан первым для острастки других сволочей!

И невоспитанного мужика скрутила боль. Да такая сильная, что он упал и стал судорожно биться всем телом, исторгая стон дикого, смертельно раненного зверя.

Оба его товарища вытаращились на него, а потом взглянули на вашшуну. Судя по тому, как они сжимали оружие побелевшими пальцами, мысли броситься на странную женщину у них мелькали, но все-таки здравый рассудок возобладал.

А гостья из другого мира прекратила экзекуцию в такой фазе, что и жить охотник останется, и надолго об агрессии забудет. Сделала это не по причине экономии сил, а просто не желая убивать еще одного человека. Убийство – не метод перевоспитания. А вот жестокая боль, да потом соответствующие рассказы пережившего – это именно то, что врач прописал.

Прекратив свое воздействие болью, колдунья с угрозой поинтересовалась:

– Ну, кто еще желает получить урок хорошего поведения?

В наступившей тишине только и было слышно громкое глотание да шумное, прерывистое дыхание наказанного охотника. Удобным моментом решил воспользоваться Барс Червяк.

– Тот, кого повторно коснется наказание, умрет даже от маленькой толики направленной на него силы, – заявил он. – Если только ее могущество Дива, путь указующая, не решит поиздеваться над провинившимся, лишая его не только некоторых пикантных органов, но и конечностей, носа, ушей, языка. Или уродуя внешность настолько, что провинившегося убьют другие, из страха, что тот становится тервелем или зервом.

Вашшуна была довольна содействием Червяка и подумала, что его прозвище нужно изменить.

– А теперь давайте знакомиться, – сказала она. – Расскажите, кто вы и где обитаете.

Как она и ожидала, первыми поспешили представиться незадачливые скалолазы. Мужчина и женщина выглядели лет на тридцать, были они спортивного телосложения, среднего роста, с довольно открытыми и симпатичными лицами и походили на брата и сестру. От остальных обитателей Дна, если судить по рассказам Дорта Медового и собственным наблюдениям вашшуны, они отличались короткой стрижкой. Даже у дамы аккуратно подрезанные волосы не достигали плеч. А у мужчины еще и бородка была – этакий короткий кучерявый клинышек. Большинство же мужчин предпочитали тщательно бриться даже во время дальних переходов. Бритвенные принадлежности передавались вниз чуть ли не в каждой коробке с товаром, да и причины имелись для такого ухода за лицом. Порой именно в бороде заводились фурмезы, мелкие кровососущие черви, которые падали в некоторых местах со сводов. Но данный индивидуум, видимо, не боялся этой напасти.

– Разрешите представиться, ваше могущество, – сказал он. – Даму моего сердца величают Валерия Ирис. А меня – Зорде Шляпник. Направляемся мы в замок Наковальня и имеем намерение попроситься на постоянное место жительства. До нашего времени получения пайка осталось около четверти часа. В пути мы находимся уже три дня, ибо идем издалека, устали, вот потому и слишком расслабились на этом привале.

Его речь была какой-то вычурной. Да и Валерия Ирис, уже успевшая сделать книксен, смотрелась несколько неуместно на Дне.

– И давно вы вместе? – спросила вашшуна.

– Уже три года, ваше могущество. Фактически с того самого момента, как нам не повезло здесь оказаться. Разница в нашем прибытии всего в несколько дней.