— Ясно, работай. — Он посмотрел на Веру и жестом подозвал её к себе, вышел с ней в коридор, поставил спиной к стене и наклонился, почти на ухо шепча: — Как вы его узнали?

Она хитро улыбнулась:

— Вы думаете, я не узнаю человека, с которым целовалась?

— Вера, это не шутки, мне надо знать.

— У него глаза другого цвета, — хихикнула она, он нервно сжал губы и процедил:

— После прошлого раза я до истерики довёл и двойников, и магов, и себя, сидя перед зеркалом и пытаясь найти разницу, её нет!

Она поднялась на цыпочки, и почти касаясь его уха губами, шепнула:

— А вы посмотрите в зеркало и подумайте обо мне.

Он зло хлопнул ладонью по стене у её плеча, рыкнул:

— Вера!

— Я не знаю! — перестала придуриваться она. — А как мастер Валент отличает Лику от меня? Он видит об-лач-ка внутри людей, только не спрашивайте меня, я не вижу.

— Шаманку надо позвать, — сказать министр, — спасибо. — Обернулся: — Артур! — Маг вышел к ним, министр достал жёлтый «маяк», — перемести госпожу на третью. — Опять повернулся к Вере, криво улыбнулся: — Я буду поздно, уставший, голодный и злой.

— Жду не дождусь, — с манерной страстью шепнула Вера, он чуть улыбнулся и кивнул Артуру, тот подал Вере руку:

— Готова? — она кивнула и рухнула в калейдоскоп страшных подробностей, вынырнув из которого, увидела сосредоточенное лицо Артура:

— Одиннадцать, — констатировал он, шутливо надул губы, — со мной хуже всего, да?

— Иди работай, — поморщилась Вера, потом вздохнула и буркнула: — Спасибо за щит.

— Тебе спасибо, — поморщился Артур. — Если бы он увёл тебя на глазах у всей группы, Шен бы нас поубивал. Как ты их отличаешь?

— Божественная сила, — скривилась Вера.

— Ясно. Пока. Хотя… пожелай мне удачи, — он сделал миленькие глазки, — на тренировке помогло.

— А как же «в тебе нет магии»? — съехидничала Вера.

Он показал язык и буркнул:

— Как хочешь. Тебе меня не жалко, я помню.

— Удачи, — вздохнула она, он хитро улыбнулся, кивнул и ушёл в портал.

Вера окинула взглядом библиотеку, задрала рукав и посмотрела время — пять вечера.

«Отлично погуляли по восточным рядам. Офигенно.»

Попыталась развязать пояс, не смогла и, махнув рукой, пошла чертить так.

* * *

Когда он пришёл, на часах была половина второго. Вера успела вытащить из волос почти все шпильки и поснимать украшения, но развязать пояс так и не смогла, поэтому до сих пор сидела в платье. Готовить ничего не стала, потому что боялась вымазать одежду, пыталась читать и переводить, упрямо борясь со сном и иногда осторожно желая министру удачи.

Едва войдя в библиотеку, он поклонился и улыбнулся:

— Не спите ещё?

— Вас жду, — чуть улыбнулась она.

— Я распоряжусь, чтобы ваши покупки доставили сюда. — Он кивнул и вышел, вернулся с тремя парнями, которые выставили в ряд корзины с мешками, свёртками и банками, заставив Веру округлить глаза:

— Это я всё купила?

— О, да, — рассмеялся министр, выпроводил парней и хитро посмотрел на корзины и на Веру: — Хорошо ходить на рынок, как благородная женщина?

Она скорчила рожицу и махнула рукой:

— Вы уже всё знаете?

— Знаю, но вашу версию событий услышать тоже хочу.

— У меня море вопросов.

— Разберёмся, — кивнул он, — сразу после ужина.

— Я ничего не готовила, потому что не смогла развязать пояс, — пробурчала Вера, — будем есть ваши тефтельки.

— Обожаю свои тефтельки, — изобразил серьёзность министр. — Давайте пояс развяжу.

Она встала и повернулась спиной, чувствуя, как по шее бегут мурашки от его дыхания, пояс завязывался мудрёным узлом почти между лопатками. Вера чувствовала, как министр натягивает ткань, и думала, делать вид, что её это не трогает, или уже поздно.

— Понравилось платье? — тихо спросил он.

— Да, спасибо.

"Дзынь."

Он фыркнул, она вздохнула:

— В моём мире такое не носят. Но красиво. Я смогу привыкнуть.

Ткань шелестела в его руках, Вера напряжённо ждала непонятно чего, потом вздрогнула, когда он вытащил из её волос шпильку, позволив тонкому жгуту упасть на шею, медленно раскручиваясь.

— А украшения?

Вероника закрыла глаза, осторожно сказала:

— А их не слишком много?

— Благородные женщины носят столько украшений, сколько могут себе позволить их мужчины.

— Я видела на других женщинах максимум пять-семь предметов…

— Ну и что?

— На меня лились океаны зависти.

— Ну и отлично.

— Я не люблю зависть.

— А я люблю. — Он вытащил ещё одну шпильку, на Верину спину упала тонкая коса, опять пустив по шее мурашки. — Как можно не любить зависть? По-моему, это прекрасно — владеть тем, что все хотят, но не могут получить.

— В моём мире выпячивать своё богатство неприлично, самые обеспеченные люди одеваются очень скромно.

— Пусть скромностью гордятся те, у кого нет украшений, — усмехнулся он, перекладывая несколько прядей, чтобы добраться до очередной заколки, Вера чувствовала, как по коже бегут искры под его пальцами, слабым голосом выдохнула:

— У меня нет украшений.

— Теперь есть. — Он щелкнул заколкой, отпуская на волю ещё одну прядь волос. — Это всё ваше, включая то, что в сундуке в спальне. Я предупреждал, что если вы не позаботитесь об этом сами, этим займусь я.

Под его пальцами щёлкнула ещё одна заколка, голос стал ещё тише:

— Вам нравится?

"Заколки или то, что вы делаете с моими волосами?"

— Да, спасибо.

Он переложил ещё несколько прядей, невесомо перебрал волосы, расплетая косу.

— Правда нравится?

"Да, продолжайте."

— Да, — она улыбнулась, думая, сказать ему о том, что там больше нет заколок, или не стоит.

— Вы же говорили, что не любите украшения? — насмешливо прошептал министр, Вероника улыбнулась.

"Зато люблю вас."

И тут же прикусила язык, чтобы этого не сказать.

А потом подумала — почему, собственно, нет? По извечной женской жажде дождаться первого шага от него? Разве то, что он сейчас делает, его руки, его голос, разве этого мало?

"Скажу. И будь что будет."

Внутри взрывом шампанских брызг расплескались искры, грудь щекотало изнутри предчувствие невероятного, она глубоко вдохнула, собираясь с силами, полуобернулась и улыбнулась: