Но Маринка от всего отказалась, точно крест на себе поставила. Где-то в глубине души понимала, конечно, что поступает неправильно, но упрямо стояла на своем. И все потому, что само слово «Москва» производило на нее магическое действие. Она воспринимала Москву исключительно как нынешнее место жительства и учебы Димки, следовательно — запретную для себя территорию.

Ей казалось, стоит только приехать в этот город, выйти из электрички — и уже через десять минут она столкнется с ним на тротуаре или в вагоне метро, и что тогда будет — никто не знает… Она интуитивно боялась новой встречи со старым другом, которая, как ей казалось, была для нее просто неизбежна в точке пересечения под названием «Москва». Но в этом своем страхе Маринка, конечно, никому не признавалась.

Были у нее и другие мотивы, чтобы вернуться в Петровское, гораздо более прозаические. Мать зашивалась на двух работах и все чаще болела. Николай по-прежнему пил, периодически бурно гулял и совершенно не помогал по хозяйству. Выставить его надо было давным-давно, но мать панически боялась остаться одна. В маленьком городке в ее сорок с хвостом у нее просто не было больше шансов. Поэтому и держалась она за Николая изо всех сил, а тот, отлично чувствуя ее слабость, совсем распоясался. Кристинкой, которая ходила в школу и училась еле-еле на троечки, заниматься было просто некому. Поэтому Маринка считала своим долгом вернуться и по возможности помогать матери — теперь у нее это должно было получаться лучше.

А у матери был свой интерес. Лидия Ивановна давно уже пилила дочь зато, что она не выходит замуж. Все Маринкины ровесницы в Петровском благополучно обзавелись семьями. По мнению матери, основанному на ее собственном жизненном опыте, выходить можно в принципе за любого, лишь бы не преступник, не душевнобольной и не хронический алкоголик. Главное — потом суметь удержать его в руках, слепить под себя. А красивая любовь — она только в фильмах бывает, не стоит ее дожидаться, все равно не придет. Лидия Ивановна переживала из-за того, что Маринка, благодаря той давней истории с Димкой, была ославлена по всей округе как девица легкого поведения. К тому же не шестнадцать лет уже! С таким багажом, пусть даже и с дипломом педагогического училища, шансы у Маринки на замужество были весьма невелики. А тут как раз подвернулся подходящий вариант… И Лидия Ивановна решила, что нельзя терять ни минуты!

Дело же было так. Рядом с Маринкиным домом был расположен городской клуб, где по субботам бывали танцы. Поскольку в Петровском располагалась воинская часть, где служили Родине несколько сотен мальчишек, в этом клубе частенько завязывались знакомства солдатиков с местными девушками. И вот Лидия Ивановна стала твердить Маринке, что надо бы ей начать ходить на танцы, с кем-нибудь познакомиться. Ей все казалось, что никто на Маринку даже не смотрит, что она никому не нужна… На самом деле в Серпухове все было как раз наоборот, просто девушка об этом никогда матери не рассказывала. Чем дальше, тем больше все кавалеры казались Маринке скучными и неинтересными. Особенно если сравнивать их с Димкой…

Но Маринка игнорировала материны призывы: по субботам она частенько подрабатывала репетиторством или бывала по делам в Серпухове. Так что осуществить свой план Лидии Ивановне никак не удавалось. Но однажды по весне, когда у Маринки выдался свободный вечерок, мать буквально силой заставила дочь пойти на танцы.

— Ну что я там буду делать одна, мама! — упиралась Маринка. — Я лучше почитаю посижу. И Кристинке с сочинением помогу…

— Ах, «почитаю»! — возмутилась мать. — А понимаешь ли ты, что в твоем возрасте уже стыдно сидеть на шее у матери?

Училище закончила, а в голове не пойми что! Посмотри на себя в зеркало, тебя же никто не возьмет скоро! Ютимся тут в однокомнатной квартире с двумя взрослыми дочерьми… Что за наказание мне с тобой, господи!

Маринка глубоко вздохнула и начала одеваться. Когда мать начинала говорить такое, лучше с ней было не спорить. Тем более что она по-своему права. Если уж приняла решение о возвращении в Петровское — семью ей тоже здесь строить надо. Благо, Димки на обозримом пространстве больше нет…

— Хорошо, я схожу. Сочинение завтра напишем…

— Иди-иди, — довольно ухмыльнулась мать. — Да не зевай смотри! И оденься поприличнее…

Маринка пришла в клуб и одиноко встала у стенки, оглядываясь по сторонам. Странно выглядят танцы в маленьких городах! Молодые люди в военной форме в состоянии легкой эйфории прижимались к девчонкам в коротких юбках и дергались в такт музыке. Вот вчерашние школьники, а вот ребята постарше. Как на грех, никого из знакомых!

В небольшом зале было душно и очень неуютно, пахло перегаром, потом и дешевым табаком. Маринка уже решила было пойти побродить в одиночестве по городским аллеям, как вдруг к ней подошел невысокий широкоплечий молодой человек в форме, слегка подшофе и застенчиво ей улыбнулся:

— Девушка, можно вас на танец пригласить?

Маринка вздрогнула и отвлеклась от своих мыслей. Заиграли какую-то медленную мелодию. Чем черт не шутит, в конце концов, знакомиться ведь пришла. Марина пристально посмотрела на кавалера, глубоко вдохнула и согласилась. Они пошли в центр зала. Молодой человек сделал было попытку сразу прижаться к ней всем телом, но она инстинктивно так больно ударила его по руке, что он отшатнулся и, робко поглядывая на партнершу, протоптался остаток танца на весьма пионерском расстоянии. Похоже, весь хмель с него как рукой сняло. Он был ужасно неуклюж и, несмотря на все Маринкины ухищрения, с удивительной настойчивостью умудрялся отдавливать ей ноги своими тяжелыми ботинками. Маринка развеселилась, она смотрела на своего кавалера и хихикала.

— Почему вы смеетесь? — спросил наконец покрасневший парень.

— Не обращай внимания, глупости все, — сквозь смех произнесла Маринка. — Уж очень все это со стороны смешно смотрится!

Молодой человек, похоже, ничего не понял, но на всякий случай переспрашивать не стал. Танец закончился. Маринка пошла к выходу.

— Может, еще потанцуем? — тихо осведомился кавалер.

— Нет уж, спасибо, — ответила Маринка, — я уже наплясалась от души и иду домой.

— Но вы же недавно пришли…

Маринка снова посмотрела на него язвительным взглядом:

— Мне хватило!

— А можно я вас провожу? — набрался смелости парень. Смирнова хотела было сказать ему, что она обо всем этом думает, но почему-то вспомнила укоризненные глаза матери и ничего говорить не стала.

— Ну пойдем… — протянула она.

На улице под фонарями она наконец как следует разглядела своего спутника. Он был еще совсем молодой, быть может, даже моложе ее, но коренастый, крепко сбитый, с большими голубыми глазами и белесыми ресницами. Ростом он был чуть выше ее. Рыжеватый затылок по-солдатски коротко стрижен и смешно топорщился, как у мальчишки. Наверняка пришел в увольнение из местной части…

— Ты тут служишь, да? — спросила она его.

— Угу, — отозвался солдатик, — осталось совсем недолго до дембеля.