— Если я тебе нужен, я всегда буду рядом, слышишь? Еще не хватало, чтобы там мою дочь обижали!

— Пап, ты только поторопись, ладно?

— Ладно. Я буду очень спешить!

Теперь папа все знает и скоро приедет. А, значит, мне нечего бояться. Только еще немного потерпеть Никиту и все.

Я осторожно вышла из комнаты и в темном коридоре столкнулась с Никитой. Он шаркал тапочками по полу и бросал мячик Биллу. Толстый пес носился за мячом и царапал паркет давно не стрижеными когтями.

— Ты куда делась? — безразлично спросил Никита.

— Да так, папе звонила.

— А-а. Ну и че там в кино?

— В каком кино? — я не сразу сообразила, что он говорит об Олеге. — Нет, я звонила своему папе, в Калининград.

— А-а, ну и че там в Калининграде? — ухмыльнулся Никита. Наверное, эта фраза показалась ему забавной.

— Все нормально, — сказала я.

Он снова зашвырнул мяч. С такой неистовой силой, что чуть не разбил большое зеркало в прихожей. Я вздрогнула. Билл погнался за добычей и с размаху врезался в стену. Никита загоготал:

— Мсье Де Билл во всей красе!

Бульдог тряхнул головой и радостно принес мяч хозяину. Никиту удивило, что я не рассмеялась. Он даже обернулся проверить, уловила ли я «шутку». Но я стояла, вжавшись в стену, и не решалась встретиться с ним взглядом. Тогда Никита перевел разговор на другую тему.

— У тебя вроде как младший брат имеется?

— Да, Маркуша, ему три годика.

— Понятненько. — Никита поморщился. — Че, не бесит он тебя? Я вот мелких как-то недолюбливаю.

— Он хороший, — сказала я.

Никита недоверчиво хмыкнул, как будто о моем брате ему было известно гораздо больше, чем мне.

— Не знаю, как папаня его потянет. Ты-то еще ладно, а так нас четверо, что ли, будет? Это, sister, многовато. Лучше братишка пускай там остается.

На языке вертелось столько обидного! Такого, что ранит до слез. Но я удержалась. Испугалась или пожалела Никиту — не знаю. Наверное, и то, и другое. Да и какая разница? Скоро за мной приедет папа и все это закончится. Нужно только дождаться.

Едва злость немного утихла, я поняла, что вообще-то должна быть благодарна Никите. Он ни в чем не виноват. Просто он не пытался что-либо изменить, и не боролся за то, что ему дорого. После встречи с ним я просто не имею права опускать руки.

«Однажды твоя мама вспомнит, как смеяться по-настоящему, и все будет хорошо», — мысленно обратилась я к Никите. Я не могла произнести это вслух. Никита бы меня не услышал. Он по-прежнему бросал мяч, словно хотел разгромить все кругом, а примерный пес Билл без устали бегал по коридору.

Так уж вышло, что в Москве я почти ничего не увидела. Мама с Олегом собирались отвести меня в дельфинарий, в несколько музеев, в театр, в цирк, на крытый каток и еще много куда, но после моего звонка папе все планы отменились сами собой. Папа потребовал, чтобы мама немедленно везла меня назад, а не то он сядет в самолет и сам меня заберет. В общем, мы с папой определенно испортили маме вечер.

Мама прибежала из кино раскрасневшаяся и запыхавшаяся, и напустилась на меня прямо с порога, разве только туфли успела скинуть:

— Что ты ему наговорила? Что тебя тут обижают? Да что с тобой такое?!

Следом в квартиру ввалился Олег и полез разбираться, в чем дело. Меня усадили за стол и заставили во всем «признаться». Хорошо, Никита заперся в оранжевой комнате и играл, так что в наушниках у него гремели взрывы. Под его тяжелым взглядом я бы и рта не смогла открыть. И хотя я понимала, что от Никиты мне потом все равно влетит, я подробно описала нашу с ним беседу.

Из всего, что я сказала, мама и Олег уловили только то, что Никита курил в квартире. Я-то упомянула об этом вскользь, скорее случайно. Я совершенно не хотела его подставлять.

— Нет, ты что-то перепутала! Не мог он курить! Или покрасоваться хотел… Нет, ну не мог! — бубнил Олег, а мама его поддерживала:

— Зачем ты обманываешь, Лера?! Никита такой хороший мальчик! Чего ты добиваешься?

— Ничего! Просто хочу домой.

— Ну а тут-то тебя что не устраивает? — разгорячилась мама. — Назови и все!

Легко сказать — назови. Если бы у того, что витает в этой мрачной квартире, было название, я бы его тут же озвучила. Если бы хоть кто-нибудь заметил, сколько гнева и жестокости в каждом Никитином слове и жесте… Если бы только мама услышала, как он произносит «бывшая мачеха»! Так, словно женщина, о которой идет речь, умерла страшной мучительной смертью в сыром подземелье с крысами.

В фильмах, когда счастливое, ничего не подозревающее семейство переселяется в дом к привидениям, происходит все то же самое. Взрослые до последнего не обращают внимания на странные скрипы и шорохи, и не верят, что их дети взаправду слышат жуткие голоса из подвала! А всем известно, к чему это ведет.

Олег с мамой уставились на меня и выжидали. У Олега лоб и щеки покрылись испариной — так он гнался за мамой из кинотеатра. Мама тоже утомилась, громко дышала и в горле у нее что-то посвистывало.

Я не понимала, что еще маме от меня нужно. Я ведь стараюсь ее уберечь! Никита возненавидит ее и меня заодно в первую же неделю, как мы сюда переедем. Артему ни до кого, кроме Маши и однокурсников, дела нет. Он наверняка даже не заметит в семье особых перемен. Просто подарит мне еще одни сережки. А что до Маркуши — так ему тут вообще не рады. Я сразу это поняла, когда Олег не стал оспаривать слова Никиты по поводу моего брата. Только робко покосился на маму.

— Так папа меня заберет? — с надеждой спросила я.

— Нет! — вскрикнула мама и всплеснула руками, как будто потеряла равновесие. — Не заберет! Я тебя никуда не пущу, пока не пойму, почему тебе тут не нравится!

— Может быть, мы поторопились, — пробормотал Олег и аккуратно взял маму за локоть.

Я ликовала — сейчас он даст задний ход! Мама быстро-быстро замотала головой, точно не могла поверить, что из-за меня у нее с Олегом ничего не получится. А у мамы все непременно должно получаться. Так уж она устроена.

— Чего ты добиваешься? — повторила она упавшим голосом и без сил опустилась на стул.

Олег поспешил ретироваться под видом того, что Биллу пора на вечернюю прогулку. Билл никак не хотел надевать поводок, и Олег, пыхтя и ворча, провозился с ним минут десять. Когда дверь за ними захлопнулась, мама подперла лоб рукой и взялась изучать узоры на мраморном полу.

Какое-то время мы молчали, а потом я, наконец, сказала, что думаю:

— Мама, ну пожалуйста, не расстраивайся. Просто мы тут все слишком разные и ни за что не подружимся.

— Мы могли бы попробовать, — возразила она.