– А она когда-нибудь приезжала в Нью-Йорк?

– Однажды. Как раз после того, как я обзавелся квартирой. Насколько сильно я полюбил Манхэттен, настолько же сильно она его возненавидела. И все же я убеждал себя, что со временем… – Он замолчал.

– А Петрос и Селена давно вместе?

– Официально они обручились в прошлом году. А начали встречаться за год до этого. Неофициально? Не знаю и знать не хочу, хотя оба уверяли меня, что, когда у них возникли отношения, меня уже давно не было на горизонте.

– Ты им не веришь?

– Не уверен, что верю. – Ник тяжело вздохнул.

Дарси посмотрела на гавань. Море казалось неподвижно-спокойным, как и Ник, но она представляла, как надвигается шторм, как вода покрывается сеткой ряби, как по ней бегут волны с белой пеной на гребне, грозя закружить и потопить легкую лодочку. Вот что, наверное, почувствовал Ник, вернувшись в Афины и обнаружив, что брат ухаживает за Селеной.

– Ты чувствуешь, что тебя предали.

– Петрос и я, мы – больше, чем братья. Между нами всего год разницы. Мы все делали вместе. Мы всегда были лучшими друзьями. Я доверял ему, как никому другому.

– Это еще больше усложняет ситуацию, – мягко сказала Дарси и погладила его по руке. – Ты потерял лучшего друга… и любимую женщину.

– Разве? – тихо переспросил Ник. Его темные глаза были полны боли. – Разве я на самом деле любил ее? Разве Тэд на самом деле любит тебя? Разве так проявляется любовь?

Дарси нахмурилась:

– Что ты имеешь в виду?

– Истинная любовь дает больше, чем берет. Она не эгоистична.

Дарси вспомнила Первое послание апостола Павла к коринфянам. Она просила одну из сестер прочитать его на свадьбе. «Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует…»

– Тэд вел себя с тобой эгоистично. Судя по тому, что ты мне рассказала, себя, свои нужды и желания он выводил на первое место. И я вел себя не лучше с Селеной. Я ведь с самого начала знал, что ей не хочется в Америку. Я знал, что она хотела бы жить здесь – так, как она живет сейчас с Петросом.

– Ты сожалеешь? – осторожно спросила Дарси.

– Я причинил ей боль. Да, об этом я очень сожалею.

Но Дарси имела в виду другое, поэтому она попыталась снова:

– Осознавая сейчас все это, ты… ты хотел бы изменить что-нибудь?

– Я не могу переписать прошлое.

– А Тэд хочет, – произнесла она и только потом поняла, что сказала.

– Ты о чем?

– Ни о чем.

– Дарси…

– Он оставил мне несколько сообщений на телефоне. – Она передернула плечами.

– И?

– Никакого «и». Я просто говорю о том, что, даже если мы не можем переписать прошлое, мы можем испытывать сожаления. Так ты сожалеешь? – вернулась она к прежнему вопросу, страшась услышать ответ.

– Нет.

Но в его лице по-прежнему читалась такая боль, что она усомнилась. Возможно, он все еще любит Селену? Дарси почувствовала себя неуютно, с чего бы это? Она не претендовала на Ника. Она не имеет права быть для него особенной. Они не спали вместе, хотя Дарси признавала, что дело мало-помалу движется именно к этому. Но когда это случится, то случится непроизвольно. Будет потрясающий, но ни к чему не обязывающий секс. Так в чем же дело?

А в том, что Дарси боялась, сменить одного эмоционально недоступного мужчину на другого.

Ник сменил «ягуар» на «Порше-356» 1963 года, который был припаркован в гараже, и они двинулись в путь. Если в Трикале все пройдет по плану, «порше» у них купит клиент, а они уедут на родстере «остин-хили» 1956 года. В зависимости от состояния за него предполагалось скостить часть стоимости «порше». «Остин-хили» же станет следующей сделкой Ника.

Поездка до Трикалы заняла более трех часов. Ник казался полностью поглощенным дорогой, хотя Дарси и старалась развлечь его беседой. Когда они, наконец, оказались на месте, Дарси вздохнула с облегчением. Правда, до назначенной встречи с клиентом оставалось еще часа два.

– Мы можем пока погулять в старом центре города, – предложил Ник.

Она охотно согласилась: во-первых, это интересно, во-вторых, может, удастся улучшить настроение Ника.

Минут через пятнадцать Дарси уже обмахивалась журналом. Над Трикалой нависла жара, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Они зашли в кафе и заказали клиафу — прохладный напиток на основе апельсинового сока, как нельзя лучше утолявший жажду в такую духоту.

Освежившись, она, помимо своей воли, свернула к витрине соседнего магазина. Это было сильнее ее. Туфли, казалось, звали ее по имени.

– Может, зайдешь внутрь? – Впервые за весь день Ник по-настоящему улыбался.

– Ты рискуешь, предлагая мне это, – предупредила она.

– Пардон?

– Ни один мужчина в здравом уме не согласится добровольно запустить женщину в магазин.

Ник забрал у нее клиафу и допил через соломинку. Не сводя глаз с Дарси.

– У меня есть условие.

Несмотря на жару, по коже пробежал легкий озноб.

– Какое?

– Показываешь мне все, что будешь примерять.

Она взглянула на вожделенные туфли:

– Идет.

В обувном магазине было легко соблюдать условия игры. Но потом Ник потащил ее в магазин, который находился чуть дальше.

– Не забываем про сделку, – произнес он, показывая на витрину с нижним бельем.

– Это я не буду мерить, – твердо ответила Дарси, имея в виду бюстгальтеры. – А вот это, пожалуй, стоит… – Она кивнула на капри песочного цвета. – И это.

Ник коснулся мягкой бирюзовой ткани, из которой была сшита туника:

– Подходит к твоим глазам и фигуре.

Дарси старалась не смотреть на ценник. Плевать на то, сколько там осталось на карте. Чтобы раззадорить себя, она выбрала еще и белое платье а-ля Мэрилин Монро.

– Вот бы ты еще это примерила. – Ник держал в руках крошечное бикини, которое выставило бы напоказ больше, чем нижнее белье.

– Нуда, – она фыркнула, – последний раз я надевала раздельный купальник, когда мне было шесть.

Он сунул комплект ей в руки.

– Тогда тебе придется наверстывать упущенное.

– Ник!

– Ах, у нас же сделка! Точно! – Он уверенно повел ее в примерочную. И не забывай, что на многих европейских пляжах принято загорать топлес.

Смеясь, она задернула шторку. Сняла одежду с вешалок, бикини оставила напоследок, сомневаясь, что в случае с ним не станет нарушать условия игры. Начала она с белого платья.