Я бросила взгляд на темное окно.

— Ты же сам сказал, что я должна быть в лесу. И тебе не кажется, что те слова гадалка велела передать мне не случайно?

Кай приблизил свои губы к моим, коснувшись их легким поцелуем.

— Иди.

***

Я бежала по ночному лесу, изредка притрагиваясь к шраму от волчьих зубов на своей ключице. Сердце отбивало радостную дробь — сейчас я увижу его! И мне было неважно, в каком виде он предстанет передо мной, ведь это все равно будет Шрейн.

Обострившееся перед моим первым превращением чутье безошибочно вело меня по ночному лесу. Когда я почувствовала в воздухе пряный запах Шрейна, прибавила шаг.

Вскоре показался знакомый скалистый холм и решетчатая дверь. Я остановилась и прижала руки к груди, стараясь унять бешеное биение сердца. Сглотнула и вошла внутрь.

Спускаясь по ступеням, я слышала лязганье скользящей по полу цепи и скулящий вой. Пот выступил и побежал по моей спине. Внезапно все стихло, а потом до меня донеслось предостерегающее рычание, но и оно не могло уже остановить меня.

Провернув ключ, я вошла. Тусклый лунный свет из узкого зарешеченного оконца высвечивал лишь маленький клочок пола, оставляя в тени угол, из которого и раздавалось рычание.

Я сделала шаг.

— Шрейн, — позвала тихо. — Шрейн, это я.

После сводящей с ума тишины я услышала лязганье цепей, которые волокли по каменному полу, и из тени выступил Он. Зверь. Огромного роста, с литыми мускулами и с ног до головы покрытый жесткой черной шерстью. Волчья голова на человекоподобном теле смотрелась жутко, и мое сердце подскочило куда-то вверх, застучав в горле.

Зверь был прикован к стене серебряными кандалами. Внезапно он дернулся, шумно задышав, отчего громадная грудь высоко поднялась, и кандалы на его запястьях звякнули. Задрав морду вверх, издал жуткий, берущий за душу вой.

Мурашки поползли по моей коже. Я обхватила себя руками, но с места не сдвинулась.

— Шрейн. Это ведь я. Твоя Яра.

Зверь снова дернулся, раздался громкий звон цепей, и они оказались с корнем вырваны из стены. Огромный вервольф, оскалив клыки, надвигался на меня, но я стояла на месте. Я вдруг увидела то, что не видела раньше. Будто пелена спала с моих глаз. Это же Шрейн, тот самый, который подарил мне столько радости своими прикосновениями и ласками. Тот, который отказался от невесты, которая должна была его спасти. Тот, кто с самого начала хотел быть рядом со мной.

Я сглотнула и дернула завязки платья, а оно с тихим шелестом опустилось к ногам. Надвигающийся на меня зверь замер. Его грудная клетка тяжело поднималась и опускалась, черный мех, словно сотканный из самой тьмы, покрывал каждый участок тела. Мощные руки бугрились огромными мышцами, а пальцы закачивались острыми когтями, которыми он бы мог разорвать меня пополам, если бы захотел.

Но я видела Шрейна. Под обликом зверя я видела только его красивое, суровое лицо и мускулистое обнаженное тело.

Неожиданно в мыслях вспыхнуло: "Беги, моя красавица, беги!"

Но я лишь покачала головой, не слушаясь приказа.

А зверь был уже близко, он дышал мне в лицо обжигающим пряным дыханием, а его руки уже легли на мои плечи, когти-кинжалы вонзились в кожу, причиняя боль. Но я видела лишь Шрейна, его лицо, исполненное горя оттого, что он не может остановиться, что сила проклятия заставляет его делать это.

— Железо и кровь — простая цена, проклятье уйдет с поцелуем. Возьми же свой поцелуй, волк, — сказала я.

Как только мои слова стихли, зверь подмял меня под свое огромное тело, опрокидывая на пол и вдавливая в холодную поверхность.

— Люби меня, Шрейн, люби так, чтобы даже этим стенам стало стыдно! — выдохнула я, то ли во власти страха, то ли дикого возбуждения.

Зверь развел мои ноги в стороны, с рычанием опуская голову к лону. Я выгнулась, видя, как Шрейн опускается ниже.

Это же он, тот, с кем я была и не раз. И тот, кого я никогда не боялась.

Когти впились в мои бедра, разводя шире, зверь шумно дышал, проводя носом по моему животу и внутренней стороне бедер, его горячее дыхание опаляло кожу.

Меня жег огонь желания. Горячие волны пробегались от кончиков пальцев на руках до кончиков пальцев на ногах. Я выгибалась от нетерпения, смесь опасности и необычайного волнения дико возбуждала меня.

Когда шершавый язык коснулся моего лона, я громко вскрикнула, а ток желания пронесся по каждой клеточке. Шершавый язык порхал и порхал, зверь с рычанием вылизывал каждую складочку, а я билась под ним в экстазе будто безумная. Я и сама была зверем, волчицей.

Зверь отстранился только затем, чтобы придвинуть меня ближе. Его когти оставляли на моих бедрах кровавые борозды, но я не чувствовала боли. В мозгу горели слова: "Уйдет проклятье с поцелуем".

Огромный, поистине гигантский член зверя прижался к моему жаждущему лону, ища вход, а потом рванулся вперёд, резко, неумолимо, безудержно. Я вскрикнула. Боль перемешалась с наслаждением, а зверь уже двигался во мне, насаживая на свою гигантскую плоть. Он словно вознамерился впечатать меня в себя, растворить в своем теле, поглотить разум, волю, чувства и даже душу.

Я выкрикивала что-то бессвязное, хрипло шептала имя Шрейна, а когда зверь, в последний раз рванувшись вперёд, излился, выкрикнула:

— Я люблю тебя, Шрейн, люблю!

Зверь почти упал на меня, обмякнув, он хрипло дышал, а я закрыла глаза, не понимая уже, на каком свете нахожусь. Мне казалось, что меня или разорвали пополам, или убили наслаждением. Все чувства смешались, под веками догорали яркие огни наслаждения, смешанного с болью.

— Я… Тоже люблю тебя, Яра, — услышала я тихий голос Шрейна. — Ты — моя истинная.

Мои губы встретились с губами Шрейна, и наше дыхание смешалось. Руки Кая ласкали мое лоно, я жадно опускалась на его плоть, пока член Шрейна входил в меня сзади. Моя кровь пела, а тело пылало в огне наслаждения и настоящего блаженства.

Кровать билась о стену, наши жаркие стоны разносились по спальне, и я была по-настоящему счастлива. Почувствовав приближение оргазма, я выгнулась, прижавшись к груди Шрейна, чувствуя на бедрах руки Кая. Мы кончили одновременно, и я, обессиленная, но счастливая, упала на грудь Кая. Рука лежавшего сзади Шрейна лениво поглаживала мое бедро.

— Неужели так теперь будет всегда? — спросила я, когда дыхание пришло в норму.

— Твое первое полнолуние прошло хорошо, и больше не о чем волноваться.

— Не хочешь ей сказать кое о чем? — хмыкнул Шрейн.

Я повернулась к нему. В бедро мне уперлась налитая плоть.

— И о чем же?

В глубине золотисто-зеленых глаз Шрейна, когда он смотрел на меня, была такая любовь, что у меня сладко щемило сердце.