– Не все! – обиделась та. – Ты дослушай, а? Я все про него узнала у мамы. Он с родителями приехал из Владивостока, отец военный. Есть старшая сестра, замужем. Только не родные они Ване все! Он детдомовский. Нюш, ты ж его оттуда знаешь, да?

– Не знаю я его толком! Он у нас пробыл недолго, в семью забрали.

– А он тебя помнит! Я поняла, почему так смотрел на уроках. И поговорить хотел, а ты сбежала.

– Не о чем нам говорить.

– Понятно, не хочешь детдом вспоминать. Тебя там обижали.

– Да, не хочу. Ты оценки по тесту знаешь? – перевела она тему. – Мать не говорила?

– Не волнуйся, у нас четверки. А вот у Вани – «пять»!

– Влюбилась ты в Уфимцева, Ветрова!

– Ну, пусть так… он красивый. Только он на тебя смотрит. – Маша выглядела расстроенной.

– Забирай! Маш, ну правда – не до него мне, я ж скоро могу вернуться в детдом! Дед хотя и не говорит, но какие-то проблемы с опекунством есть.

– С чего ты взяла?

– Смотри что получается. Сегодня он сказал, что из сейфа пропала папка с моими документами, что он собирает. А папка Кира на месте. Но не в пропаже дело. В моей папке пусто. Нет там, Маш, никаких документов на меня! Дед проговорился. Только листок с адресом одной тетки – я сама его писала. А Киру собрано уже много чего, сама видела, как дед несколько листов в его папку клал. Поняла? А мне – ничего!

– И что? А кто взял папку-то?

– Да, так… еще картины пропали… – Нюша задумалась. Неожиданно пришла мысль, что Лана, как и она, могла догадаться, что в рисунках что-то зашифровано. Или знать! Тогда понятно, зачем она их взяла!

– Какие еще картины? Амелина, ты о чем? Ну, я совсем с тобой запуталась!

– Маш, давай договоримся – как только сама разберусь, тебе первой расскажу. А пока даже не пытай меня! Все, я пошла! – Нюша, прощально махнув рукой, побежала к подъезду.

* * *

– А когда я расставила все картины на мольберты, то увидела такие черные пятна на каждой! Скальпелем сняла краску на этой, а под ней цифры 101018! Дата смерти Марго! – Нюша подробно рассказала деду, как накануне ездила в мастерскую.

Они сидели у стола с развернутой на нем картиной. Кир, вернувшись с тренировки усталым, ушел спать. Вера Антоновна уехала домой еще до их возвращения. До девяти часов, то есть до визита Ланы, оставалось еще полчаса, и Нюша решила посвятить деда в свои догадки.

– А теперь смотри здесь – вот две капли, одинаковые, словно близнецы, но как в зеркале друг к другу. Если сложить, получается сердце. В одной половинке число двадцать, во второй – тридцать шесть. Я думаю, это возраст. На ленточках, на концах крестики. Видишь?

– Я пока ничего не понимаю, Аннушка. – Дед потер переносицу.

– Я думаю, белый круг – семья, отец и мать, две ленточки из него – дети. Ленты розовые, значит, девочки. Вот синий узел, после которого они расходятся, я пока объяснить не могу. Зато крестики на концах лент означают смерть!

– Ну с чего ты это взяла?

– А ты присмотрись – это могильные кресты!

– Допустим. Значит, семья с двумя умершими девочками… так?

– Так ведь девочки выросли! Одной двадцать, другой тридцать шесть. Марго исполнилось в этом году тридцать шесть! Понимаешь? И она погибает в аварии!

– У Марго была младшая сестра… – Он задумался.

– Жива? – У Нюши перехватило дыхание.

– Нет, Аннушка. Она погибла молодой.

– Ей было двадцать? Тогда все сходится! А как она умерла?

– Любовник застрелил. Он признал вину, его осудили. Я, честно говоря, не совсем в курсе той истории. Федор с Марго еще не поженились, я с семьей Улицких был незнаком.

– Но Марго к этому времени уже написала эту картину! – произвела в уме нехитрые вычисления Нюша. – Выходит, ждала смерти сестры?

– Мы этого уже не узнаем, Аннушка. Что было в ее голове? Одного не понимаю – откуда такие способности? И зачем они человеку даются? Допустим, целитель – да, лечит. Гадалки, предсказатели… Я, если честно, не верил в них никогда! Но ладно, они что-то видят наперед, предупредить могут, помочь. А знание дня смерти что даст? И нужно ли это кому?

– Я должна понять, почему узел – синий, а после ленты расходятся. – Не слушая деда, Нюша напряженно думала. – Что-то произошло, событие значимое – ссора? Если взять общую длину ленты одной сестры, допустим, двадцать лет, то узел примерно на пятнадцать-шестнадцать лет попадает, а у Марго – на семнадцать-восемнадцать. Нет, не понимаю!

– Марго школу окончила. Людмила была на два года младше ее, – подсказал Амелин.

– Будем считать, что поссорились. Видимо, сильно. Но согласись – остальные картины нужно у Ланы отобрать! Пойдем вниз, она скоро подъедет. Или мне лучше в комнате остаться и вам не мешать?

– Да, Аннушка, оставайся здесь. Я бы хотел поговорить с ней наедине!

Нюша согласно кивнула, отпуская деда. Ее волновал еще один вопрос: кто и зачем замазал числа на всех картинах черным цветом? Неужели и там под слоями краски – день, месяц и год чьей-то смерти? И кто-то очень не хочет, чтобы эти даты стали известны! Или, возможно, это дело рук самой Марго…

Карл Генрихович беспокойно ходил по кабинету от стола к входной двери и обратно. Ему казалось, стоит присесть, и он уж точно не сможет вспомнить, куда он все-таки запрятал все аудиозаписи лечебных сеансов с Марго. Вот как получилось: прятал от посторонних глаз, а вышло – от себя. Но он никак не думал, что они могут понадобиться, да еще так срочно! Это еще Аркадия не знает, что они не уничтожены!

Встреча с Игнатом в дверях госпиталя родила страх. Не за Аркашу, как надо бы, а за себя. Он не хотел неприятностей. Имя Карл Генрихович Брехт в психиатрии звучало! По написанным им учебникам студенты постигали тонкости профессии, очень нелегкой и ответственной. Как когда-то и его педагог, Карл не пытался вбить в голову всем подряд науку – отбирал талантливых и пытливых и работал с ними. Остальным мог ставить зачеты просто так, лишь бы что-то отвечали. Убеждение, что из них не выйдет ничего путного, максимум – школьный психолог (лечить тяжелые заболевания им никто не доверит), способный раздать анкеты и тесты и порассуждать с умным видом о нестабильности подростковой психики, пугая родителей и учителей, было небезосновательным. Однажды он согласился прочесть несколько лекций на курсах повышения квалификации таких «специалистов». Выдавая корочки, откровенно жалел скопом всех: учеников, их родственников, школьных учителей и самих психологов.

Брехт оттачивал свою методику не один десяток лет. Но первых «подопытных» помнил поименно. Среди них были и Игнат с Марго.

…Марго тогда спасло то, что не исполнилось еще восемнадцати. Рана, нанесенная парню на школьном балу, была поверхностной. Тот больше испугался, чем пострадал физически. Но это было ЧП для школы. Без протоколов, освидетельствований и разборок между родителями не обошлось.