Кто же эти новые компаньоны Шеннона по Принстону? Из каких мест? Например, Джон фон Нейман, юное дарование еврейско-венгерского происхождения, который в возрасте шести лет мог острить на древнегреческом или без карандаша и бумаги разделить 93 726 784 на 64 733 647 (или любое другое восьмизначное число). Будучи студентом, он однажды в буквальном смысле довел своего преподавателя до слез восторга, а в колледже на лекции «Нерешенные проблемы в математике» царапал ответы в своем блокноте. Фон Нейману мы обязаны появлением теории игр (традиционное изучение стратегических решений), интеллектуальной начинки современных компьютеров и значительной доли квантовой механики. Шеннон называл его «самым большим интеллектуалом, которого… когда-либо встречал». И это было распространенным мнением. То, что начиналось с фанатичного обожания («Я был выпускником, он – одним из величайших математиков мира», – вспоминал Шеннон), в более поздние годы разовьется в нечто, больше похожее на равное партнерство двух первопроходцев в области искусственного интеллекта.

Или Герман Вейль, бежавший в Америку от нацистов, математик и философ физики. Как математик, Вейль работал над тем, чтобы объединить достижения в квантовой механике с доктринами классической физики. Как философ он воспринимал теорию относительности Эйнштейна не только как поворотную точку в науке, но как новое осмысление связи человеческого самосознания и внешнего мира. Спустя всего два года после того, как Эйнштейн опубликовал свою теорию относительности, Вейль представил свою исчерпывающую трактовку философских принципов релятивизма. «Было ощущение, словно рухнула стена, отделяющая нас от Истины, – ликовал он. – Это еще больше приблизило нас к пониманию некоего замысла, лежащего в основе всего происходящего». Это был отборный, элитный состав, по меркам Шеннона. И он, возможно, с некоторым трепетом сидел в кабинете Вейля, представляя своему новому руководителю программу исследования на следующий год.

Что если математическая модель послания, отправленного по телефонным или телеграфным сетям, имела нечто общее с моделями движения элементарных частиц?

Вейль в целом довольно снисходительно отнесся к работе Шеннона в области генетики (как и сам Шеннон на тот момент), но Клод мог с легкостью обсуждать вопросы современной физики и покорил Вейля тем, что проводил аналогию между таинственной природой кванта, которую пытались разгадать физики, и проблемами применения математических моделей в сфере связи, которые он только пробовал решить. Что если математическая модель послания, отправленного по телефонным или телеграфным сетям, имела нечто общее с моделями движения элементарных частиц? Что если содержимое любого послания и траекторию любой частицы можно описать не как механические движения или хаотичную бессмыслицу, а как хаотично выглядящие процессы, которые подчиняются законам вероятности – то, что физики называют «стохастическими» процессами? Вспомните о «колебаниях курса акций или о бредущем наугад по тротуару пьяном человеке», вспомните также о соло на кларнете, все эти события точно не назовешь подчиненными какой-то системе: возможно, «интеллект» и электроны похожи в этом смысле, так как они совершают случайные перемещения внутри вероятностных границ. Это заинтересовало Вейля.

Подобное предположение стало ранним намеком на то, что математика передачи сообщения могла сказать больше, чем самая эффективная модель телефонной сети, предложить нечто более фундаментальное в том, что касается таинственного «плана», о котором догадывались великие физики. Да, это было всего лишь предположение, возможно, полезная аналогия и ничего более. Но с одобрения Вейля Шеннон смог посвятить все свое время изучению вопросов, связанных с «интеллектом», которые он впервые поднял в своем письме Бушу.

И, конечно же, в этом списке был Эйнштейн. Этот великий ученый видел, как нацисты сжигают его книги, и нашел свое имя в списке приговоренных к смерти. Он, как и Вейль, бежал из Германии и в 1933 году обрел убежище в Принстоне. Существует несколько историй, в которых участвуют одновременно Эйнштейн и Шеннон, и, хотя не все они, вероятно, правдивы, мы приведем их все для полноты картины.

Норма вспоминала: «Я налила чай [Эйнштейну], и он сказал мне, что я замужем за блестящим, гениальным человеком». Она продолжила свою мысль в другом интервью, где добавила, что Эйнштейн глянул на нее поверх чашки и отметил: «У вашего мужа блестящий ум, такой, каких я больше никогда не встречал». Этот рассказ часто повторялся, но вероятней всего, ничего подобного в действительности не происходило. Дело в том, что к 1940 году Шеннон осуществил интересную и значимую работу, но ничего такого, что привлекло бы внимание Эйнштейна. В конце концов, физика не являлась сферой деятельности Клода. К тому же у нас нет свидетельств того, что Шеннон пытался добиться аудиенции самых известных и влиятельных ученых того времени. Ничто в поведении Шеннона не указывало на его желание представить Эйнштейну свои новые взгляды на тот или иной предмет. Поэтому данная сцена просто не вяжется с тем, что мы знаем о Шенноне. (А Джон Нэш, привлекавший к себе больше внимания, напротив, настойчиво добивался встречи с Эйнштейном, будучи еще студентом, и, по словам его биографа Сильвии Насар, целый час знакомил его со своими мыслями относительно «гравитации, трения и излучения». По завершении этой беседы Эйнштейн сказал: «Вам не мешало бы подучить физику, молодой человек».)

А Джон Нэш, привлекавший к себе больше внимания, напротив, настойчиво добивался встречи с Эйнштейном, будучи еще студентом, и, по словам его биографа Сильвии Насар, целый час знакомил его со своими мыслями относительно «гравитации, трения и излучения».

С другой стороны, история, рассказанная другом Клода профессором Артуром Льюбелем, выглядит более убедительно и говорит о том, что интересы Эйнштейна носили более практичный характер:

История гласит, что где-то посреди лекции, которую Шеннон читал своим студентам-математикам в Принстоне, дверь, расположенная в конце аудитории, открылась, и в помещение вошел Альберт Эйнштейн. Он послушал несколько минут, шепнул что-то на ухо одному из студентов, сидевших на задних рядах, и покинул аудиторию. По окончании лекции Шеннон поспешил в конец аудитории, чтобы найти человека, с которым разговаривал Эйнштейн, чтобы узнать, что великий человек сказал о его работе. Ответ: Эйнштейн всего лишь спросил, как пройти в мужскую комнату.

Льюбель вспоминал, что Шеннон дважды рассказывал эту историю – с той лишь разницей, что в другой версии Эйнштейн спрашивал, где можно выпить чаю с печеньем – эта концовка, по мнению Льюбеля, была более правдоподобной.

Если не считать этой истории, то единственное, что вспоминал Шеннон, так это то, что он часто встречал Эйнштейна по утрам по дороге на работу: «Обычно он шел в каких-то домашних шлепанцах и старой потрепанной одежде, почти как бродяга, а я проезжал на машине мимо и