и, ухватившись за края штанин, потянул с меня пижамные брюки. Я охотно приподняла задницу, помогая раздеть себя.

Кого-то ты, мужик, точно разбудил во мне. И вот ведь странная штука: раньше мне был и секс тот пофиг, и разговоры о нем ни в одном месте не щекотали. А сейчас я даже сквозь дарящий отвагу и свободу хмель ощущаю смущение и жадное предвкушение. И каждое слово как ласка дразнящая. Это в порядке вещей, или у меня отклонения?

Глава 25

«Шлюха ты, Катька! Все вы такие! И тварь неблагодарная. Перед каждым, небось, за моей спиной, ноги раздвигаешь? Шалава!»

Раздвигаю, Димасик, да так, что шире некуда, сучок старый.

Схватилась за пуговицы верхней части, но Боев зашипел на меня рассерженным котярой.

— Тш-ш-ш! Отставить делать мою работу! Лежи, кайфуй, девочка.

— Да я… — да только «за»!

Встав на колени на постели, он взял мои ступни и умостил их себе на плечи, открывая окончательно перед собой. Мгновенно почувствовала, что, оказывается, я между ног мокрая насквозь. Боев прошелся неторопливыми поцелуями по одной лодыжке, пристально глядя прямо в эпицентр моего потопа. Меня бросило в жар, да так, что чуть не фыркала, выдыхая. Обласкал вторую ногу, оставляя влажный след на коже. Стало нечем дышать. Прикусил у колена. Я ойкнула и взбрыкнула, оседлав волну сладких судорог внутри. Божечки! Он же еще толком ничего и не делает!

— Так, что, я прощен?

— А? Да-да. Продолжай!

— Ты смотри, командирка какая! — новый легкий укус с облизыванием, отчего я чуть не заскулила. — Это был только первый вопрос.

— Боев, ты опять? — я почувствовала досаду. Завелась тут, как дура, а он снова просто играет в допрос?

— Что опять?

— Будешь дразнить и пытать?

— Ни в коем разе! Буду ласкать и спрашивать, — вот уже его плечи подперли мои колени, а рот двинулся по внутренней стороне бедра. Жарко-жарко, как же мне жарко и сладко.

— В… в чем разница? — ох, еще чуть выше — и мне точно станет на все плевать.

— В том, что теперь нас точно прервать некому. Ты попалась, деревяшечка моя.

— Мне начинать боять… — Боев потерся носом… ну вот прямо там. — А-а-ах! Да!

— Да? Ну смотри, сама согласилась.

— Н… На что?

— Отвечать на мои вопросы.

— Врешь ты… А-а-ах!

Место носа занял язык, щелкнувший пару раз так прицельно точно, что я чуть на голову не встала, вскинутая электрическим разрядом в позвоночнике.

— Я женщинам, Катюша, никогда не вру и от них приветствую тоже самое, — Боев обдул мою пылающую промежность под мое «боже-боже-боже». — Боев-Боев-Боев, девочка, — поправил он и чуть прикусил. А мне уже, похоже, хоть кусайся, хоть лижи — улетаю от каждого его касания. — Нравится?

— Да-да, — всхлипывая, я вскинула руки, что сами собой потянулись к его голове.

— Хочешь поуправлять мною, да, бревнышко ты мое? Ну давай, трахни мой рот! Я сегодня готов быть твоей секс-игрушкой.

— Я не… не знаю как, — на мгновенье из-за неуверенности потрясающая сплошная пелена наслаждения пошла прорехами.

— Да проще простого!

Я взвизгнула, резко поднятая его сильными руками в воздух. Боев с шокирующей легкостью перевернулся, и я оказалась стоящей на коленях прямо над его лицом. Обалдев, я уставилась вниз, готовая соскочить.

— А ну не дергайся! — рыкнул он, глядя с такой порочной жадностью, что мой запылавший ярче солнца стыд испарился в миг. — Давай, Катюха, сделай, как тебе хорошо, а я помогу.

Несколько секунд я смотрела в его глаза, проникаясь все больше бесстыдностью собственного положения и предвкушением незнакомого удовольствия, и осознала, что я могу это сделать. Это и многое-многое другое. С Боевым — да.

— Я хочу по-другому, — выдавила, офигевая от собственной смелости. — Хочу смотреть, как… как ты будешь ласкать себя.

У меня ведь и от этой картинки в голове плыло и в низу живота как кто в кулаке все начинал сжимать.

— Ух ты, а сластена-то моя быстро учится, — фыркнул Боев, отчего мышцы моих бедер дернуло тягучей судорогой. — Мужики дрочат, девочка, а не ласкают себя, но сегодня все, что пожелаешь.

Глава 26

Чертова девчонка спалит меня. Спалит дотла и пепел еще по ветру развеет, ни хрена не останется. Как она умудряется быть… такой? Дерзкая, циничная вроде, без грамма тормозов в один момент, и тут же робкая, пугливая, знать не знающая, как свободно сказать о своих желаниях. Но только решается — и все, такая же как я, без башни вперед и никаких остановок. Все, похоже, прошедшая в физическом плане, но неискушенная, поражающаяся каждой приятной мелочи так честно, что меня всего аж штырит, как охота показывать ей все новые способы полетать. Жадная до удовольствия настолько, что и мне не угнаться. Меня не то что бомбит, в пыль засхерачивает потребностью вытащить из нее всю способность кайфовать от секса. До последней капли выжать, даже если придется вывернуться наизнанку и сердце в процессе встанет. Похер. Хочу. Хочу так, что хоть подыхай. Я в нее везде залезу, просунусь, испробую во всех возможных смыслах. Ведь меня самого это так вставляет, будто под дурью какой хожу постоянно.

Катька встала надо мной, развернулась и застыла, глядя вниз ошалевшим взглядом, кусая губы, будто еще спрашивала себя, неужто решилась на такое. Я ее не торопил, даже не трогал, только бессовестно дразнил, обхватив одной ладонью ствол и медленно надрачивая, а второй сжав гудящие уже, как под током, яйца. Смотри, смотри, ты же это шоу заказала. Я тебе и не такое покажу, учись говорить вслух только, чего хочешь. Хочешь именно ты. А волшебник Андрюха с его чудо-палкой исполнит все твои желания, и, дай бог, не скончается от переизбытка впечатлений. Потому что хрен тут разберешь, кому из нас их выпадает больше и интенсивней.

Нервно сглотнув, она стала медленно опускаться, выдыхая так, словно погружалась в ледяную воду. Не трусь, Катька, сейчас будет хорошо. Со мной только так. Мне уже пиздец кайфово, от одного только вида, что мне постепенно открывается. Как медленно разомкнулись пухленькие губки, обнажая вкусную влажную ярко-розовую сердцевину. Эдакая помесь раскрывающего лепестки цветка и мякоти сочнейшего фрукта. Еще опустилась, и вот он — узкий вход, скорее сводящим с ума намеком, чем открытым всем приглашением. Здесь все чуток припухшее от моего прошлого варварского вторжения, но от воспоминания о том, как же это было охерительно, голод жрет только сильнее. Смелее, девочка, чуть ниже, сама, без моей помощи. Так будет тебе еще слаще.

— Боев… — прошептала Катька, явно ощутив мое