Он стоял передо мной.

Он глубоко, напряженно дышал, я видела, как эмоции распирают изнутри, но он держится. Ждет.

Я не знаю.

Зажмурилась. Покачала головой.

Я совсем запуталась и уже не понимаю ничего.

– Прости меня, – сказал он шепотом, – я не хотел обидеть тебя, Мэр. Не хотел сделать тебе больно. Я просто сам не знаю, как мне быть.

У меня дрогнул подбородок. Слезы предательски выкатились и потекли по щекам.

Я отвернулась.

– Мэр… – позвал он.

– Можно, уйду сейчас? – попросила я. – Знаю, что обещала тебе ужин, но можно не сейчас? Я не могу, Рикхард. Я просто не могу.

Он тихо фыркнул.

– Я знаю, что обещал отпустить тебя, но можно не сейчас? Я просто не могу, Мэр, – неуверенно улыбнулся, заглянул мне в лицо, ожидая, когда я осознаю и улыбнусь тоже, в ответ. Да, он прав, я веду себя точно так же. – Хорошо, Мэр, – сказал тихо. – Я же не буду силой держать тебя. Но ты будешь должна мне ужин. Договорились? Хотя бы один ужин, а потом решим… Следующий поезд все равно через два дня, у нас будет время. Ты только посиди тут немного, я сейчас решу все дела с охраной, чтобы такого больше не повторилось.

– Хорошо, – согласилась я.

Мне сейчас было почти все равно. Главное – побыть немного одной. Прийти в себя.

В ту квартиру я возвращаться не стала, хотя Рикхард сказал, что могу, все равно оплачено на месяц. Я решила – нет, лучше сама. И пусть все мои деньги – тоже от Рикхарда, но так хоть какая-то иллюзия… Смешно, я знаю.

Я пока не решила, что буду делать дальше.

Отель на окраине. Небольшой, но приличный, чистый. Моя охрана занесла вещи вслед за мной. Я леди. Вдова. Здесь никто обо мне не знал. А если и читал газеты, то на меня не косился. Да и вряд ли по тем фотографиям можно узнать.

Ужин в номер – я хочу побыть одна.

Даже не представляю, что будет. Уеду? Останусь? Я решила, что подумаю об этом завтра, не сегодня… у меня есть время. Я успею уехать, да и ничего страшного не случится, если я немного подожду.

Все это было так странно.

У них открытая веранда на крыше с потрясающим видом, и утром там подают кофе с пирожными. Честно сказать, я долго не решалась выйти в зал, где много людей… Но мне так понравилось. Сидеть у самого края за столиком и смотреть на город. Само здание чуть на холме, отсюда так далеко видно. Красные крыши, беленые стены, балкончики, цветы на окнах, все такое ухоженное. Мне даже начало казаться – это совсем другой город, не тот, в котором я выросла. Так сильно все отличалось от бедных рыбацких кварталов.

Видела, как подошла женщина, примерно моего возраста или чуть старше, долго смотрела на город, изредка бросая на меня взгляды. Хочет заговорить, но не решается? По крайней мере, помидорами кидать точно не собирается… ничего такого.

Я чуть заметно улыбнулась ей. Почему бы и нет, в конце концов.

Она смутилась, но в ответ заулыбалась тоже.

– Доброе утро, мэм, – начала она осторожно. – Здесь красиво, неправда ли.

– Доброе утро, – сказала я. – Да, чудесный вид.

– Эрлсгард – такой огромный город, – сказала она. – Я все боюсь потеряться в нем. Столько людей, и все куда-то спешат. А вас не пугает?

– Я родилась здесь.

Поняла, что не знаю, что могу о себе рассказать. Правду – лучше не стоит, но ничего похожего на правду я еще не придумала. Некому рассказывать было. Возможно, самое время потренироваться.

– О! – женщина оживилась. – А я приехала из Северного Эршера, жуткая дыра!

Она подалась было вперед, но словно не решилась, боясь показаться бестактной.

Издалека. Ей хочется поговорить?

– Присаживайтесь, – предложила я. – Говорят, здесь варят неплохой кофе. Вы пробовали?

Она обрадовалась.

– О, да! Отличный кофе! Куда лучше, чем во всех тех гостиницах, где мне довелось жить раньше!

– Вы много путешествуете?

– Нет, что вы! – она смущенно засмеялась, даже чуть прикрыла пальцами губы. – Мне просто пришлось много переезжать. Так вышло. А вы тоже здесь одна?

Тень пробежала по ее лицу, словно ей тоже есть, что скрывать в прошлом.

«Тоже».

Я ведь вдова? Новая жизнь и новая история.

– Мне нужно закончить дела покойного мужа, – сказала я. – А потом уеду в Тьорк, на острова, откуда он родом. Меня там ждут.

– Ох, вы вдова… простите… – женщина, кажется, смутилась еще больше.

– Ничего, – сказала я.

– А я сбежала от своего мужа, – она хихикнула совсем уж нервно и покраснела до самых ушей. – Простите. Вероятно, вы станете осуждать меня? Я просто увидела, что вы тоже одна, и подумала, что вы, может быть, меня поймете?

Мне ли кого-то осуждать?

– Ну, что вы, – сказала я. – Вы сбежали, вероятно, не от хорошей жизни.

Она передернула плечами.

– Да, он ужасный человек. Я страдала больше десяти лет, и вот только год назад смогла уйти, забрать детей… Они сейчас с моей мамой в деревне. А у вас есть дети?

– Нет, – сказала я.

– О, это большое горе, когда нет детей! Я не знаю, что бы делала без них! Иногда мне кажется, что в них вся моя жизнь, – в ее что-то блеснуло, отголоски далекого счастья и печали одновременно. – О, простите. Я так скучаю по ним. Оставила их две недели назад и не могу дождаться, когда смогу увидеть снова. О, меня зовут Бенедиктина Вайсборт, – она улыбнулась, – простите, совсем забыла…

– Мэрион, – сказала я.

– О, я очень рада! – она заулыбалась шире. – Простите, если я слишком навязчива… я, наверно, слишком надоедаю вам… Нет? Благодарю вас! Я просто очень волнуюсь, все это так ново для меня. Я впервые одна в чужом городе! В Эрлсгард меня пригласила Гаэль Фреган, может быть, слышали о ней? О, она удивительная женщина! Сильная, умная, отважная! Не боится бросить вызов всему миру! Нет, я сама лично не знакома, только по переписке. Она возглавляет общество помощи женщинам, попавшим в сложные ситуации, очень помогла мне, когда я ушла от мужа и оказалась одна на улице с детьми… мне советовали к ней обратиться… Я… знаете, – Бенедиктина перешла почти на заговорщицкий шепот, – я приехала на собрание общества! Я хочу помогать людям так же, как когда-то помогли мне!

Шепотом. Так, словно она готовила заговор, даже щеки покраснели.

Бенедиктина совершенно точно смущалась, но и гордилась одновременно. Это было так… мило. Возможно, я слишком цинична, но было немного смешно… я очень старалась смотреть серьезно. Не то, чтобы я считала это дурным или неправильным – наоборот! Но, пылающие от смущения щеки Бенедиктины…