— Я поняла, — киваю. — Мы начинаем находить с ним общий язык, я постараюсь его удержать.

— У него могут быть взрывы агрессии, — давит доктор, словно хочет, чтобы я увидела картинку в его мрачном свете, он даже смотрит на меня, как на наивное создание, которое верит в единорогов, эльфов и исцеляющую силу любви. — Они у него всегда случаются, когда он вынужден оставаться без движения. Он с трудом переносит собственную слабость. Он может сломать что-нибудь, разорвать… разбить руки в кровь. Я не пугаю вас, а хочу подготовить.

Я больше не смотрю на его лицо, я изучаю свои кроссовки, чтобы не встречаться с ним глазами. Я плохо понимаю, что он от меня ждёт. Мне казалось, злость Макара осталась позади, но сейчас оказывается, что самое тяжелое только впереди.

Все-таки мне кажется, что он излишне сгущает краски. Как Марина, которая в перый раз запретила мне носить завтраки Хозяину, а потом признала, что это хорошая идея.

Кстати!

Завтрак же…

Сейчас как раз утро, а Макар еще не встал.

Почему не сделать сегодняшний день первым в разносе завтраков в хозяйскую спальню, а заодно проверить суровый прогноз доктора?

Марины на кухне нет. Когсворт увел ее куда-то, так что я остаюсь без подсказок от знающего человека. Я на свой вкус собираю завтрак, отдавая предпочтение американской классике. В моей не самой искушенной отношениями и знанием мужского пола голове именно этот вариант отвечает за сытость. Черт его знает, откуда это — виноват ли Голливуд или скудный набор продуктов на полках, но я обжариваю лепешки с сыром, взбиваю омлет и бросаю на сковородку бекон. Добавляю помидорки на тарелку, вспоминая о пользе витаминов, и мысленно ставлю себе плюсик. Выглядит красиво и аппетитно.

Я заранее узнала у врача, куда идти и стучать, но все равно беспокоюсь. Без благословения Марины не по себе. Я незаметно привыкла к ее мелодичному голосу с материнскими нотками. Мы отлично справляемся, подбадривая друг друга, и сегодня явно моя очередь заботиться о доме. Марине нужно отдохнуть и разобраться со своими проблемами, от которых она уже привыкла отмахиваться. Но так же не пойдет. Да и я не позволю, возьму Когсворта в сообщники и будет сделано.

Я храбрюсь, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Когда остается последний поворот, а сбоку подскакивает охранник, становится боязно. Слова доктора не прошли даром, а я чаще видела Макара в плохом расположении духа, чем в хорошем. Ведь это лотерея чистой воды, или, скорей, подброшенная монетка, которая прямо сейчас делает последние обороты в воздухе и решает обойдется или нет.

Фух.

Выдохни, Саша.

Ты справишься.

И тебе ведь хочется его увидеть.

— Секунду, — отзывается охранник.

Он замечает поднос в моих руках и спешит на помощь, кладя ладонь на дверную ручку.

— Было тихо? — спрашиваю у него, — не шумел?

— Я только подошел, — он пожимает плечами и открывает передо мной дверь.

Ох.

Я же говорила, что справлюсь?

Шаг выходит корявым, но я захожу внутрь, и делаю усилие, чтобы не вздрогнуть, когда дверь закрывается за моей спиной. Надо будет взять за правило — никогда не общаться по утрам с докторами.

— Макар? — зову слишком тихо, едва громче собственных мыслей, приходится откашляться и повторить попытку. — Ты проснулся?

Комната состоит их двух частей и в первой устроен небольшой кабинет с диваном и продолговатым столом. Шторы раскрыты, позволяя солнечным лучам добраться до каждого уголка, а в воздухе чувствуется тот же хвойный аромат. Окна выходят как раз на сосну.

Я прохожу к столу и ставлю на него поднос. Потом поворачиваю к арке, что ведет во вторую часть комнаты, и вижу, что там темно.

Спит?

Я, наверное, поторопилась, он устал или еще не отошел от лекарств, а я тут с кинематографичным завтраком и тонким голоском вместо будильника.

— Что ты сделала с Мариной?

Его голос с подтрунивающей ноткой приходит внезапно и едва не заставляет меня подпрыгнуть на месте. Я шумно выдыхаю, хотя очень хочется отпустить крепкое словцо, и иду дальше.

В темноту.

Он точно не спит. И даже уже шутит.

— Ничего, — произношу, останавливаясь в проеме и вглядываясь в сумрак, в котором пока не вижу ни одной детали. — Ее увел Когсворт, у них там разговор…

Я замолкаю, решая оставить новость о звонке Барову на другое время. Чуть попозже, пока не хочу рушить момент. Я чувствую, что он правильный. Не вижу Макара, но откуда-то знаю, что он еще не встал, лежит на кровати, подбив подушку под руку, и смотрит на мой силуэт. В который раз я как на ладони, а он разглядывает меня как куколку.

— Я принесла завтрак, — сообщаю, очерчивая носком кроссовка линию света по паркету. — Очень вкусный кстати.

— Верю, — он усмехается, через секунду слышится шелест ткани, скорее всего, простыни. — Мне нужно время, чтобы встать. Дашь мне минутку?

Я медлю, а потом смелею и делаю уверенный шаг в темноту.

— А где коляска? — спрашиваю. — Я только помогу и уйду.

Ему, наверное, нужно в ванную. Или еще что, завтрак может и подождать немного.

— Она тяжелая, — роняет Макар.

— Звучит неправдоподобно.

Я провожу рукой по воздуху, чтобы не на что не наткнуться, а потом вижу металлический отблеск неподалеку. Да, это оказывается она. И она опрокинута на бок, словно в чем-то виновата.

— Куда поставить? — спрашиваю у Макара.

Я уже различаю его силуэт, он сидит на кровати, перебросив ноги на пол и смотрит в мою сторону.

— Я могу позвать охранника…

— Нет, я сам, — он протягивает ладонь и показывает, что готов.

Мне остается только придвинуть к нему коляску. Макар не зажигает свет, он без него безошибочно находит какие-то рычаги, фиксируя коляску на месте. И он делает всё так ловко, что у меня захватывает дух. Он упирается рукой в прикроватную тумбу и буквально закидывает свое мощное крепкое тело в коляску.

— Ой, прости, — шепчу, вспоминая, что вообще-то обещала дать ему минутку наедине, а не рассматривать, как он обращается с инвалидным креслом. — Я пойду…

— Останься. Лучше включи свет, я потерял пульт.

Я подхожу к кровати, нащупываю панель с кнопками и наугад нажимаю первую. Мне везет: зажигается мягкий свет над кроватью, который вмиг рассеивает тьму. Спальня оказывается просторной и полупустой, с серыми стенками и всего тремя предметами мебели. Кровать, тумба и стеклянный стол. А нет, еще есть напольная вешалка, которая расположена у окна.

На тумбе стоит стакан с водой, да несколько пластинок с таблетками валяются скомканными. Я оборачиваюсь к Макару и замечаю, что на нем пижамные штаны в черную полоску. На правое плечо он набросил футболку, которая плохо скрывает его увечья, но ему видно так спокойнее. И он по привычке чуть отворачивает от меня лицо, чтобы я видела здоровую сторону.