Мне бы помолчать, но сейчас это выше моих сил.

– Это был самый лайтовый вариант!

Марк смотрит на меня так, что мне кажется: он убьет меня, прямо сейчас, не сходя с этого места, но неожиданно вместо этого его рука оказывается на моем затылке, и его губы врезаются в мои. То, что происходит дальше, это даже не поцелуй – это месть за все брошенные в его адрес обвинения. Он жесткий, требовательный, подчиняющий… Мне кажется: у меня дрожат поджилки. Да, я вся дрожу! И самое странное, что я одновременно безумно хочу, чтобы мужчина продолжал так неистово целовать меня, и также сильно желаю, чтобы он остановился. Как так может быть?! У меня что раздвоение личности?! В одной скрывается незнакомая импульсивная девушка, опустившаяся до танцев для взрослых и слабовольно тающая от страсти, вспыхнувшей внутри как спичка, а в другой – та я, к которой привыкла – правильная, воспитанная, мечтающая найти доброго принца из сказки, который спасет от всех проблем и вернет в светлую беззаботную жизнь…

Секунды исчезают, как снежинки на ладони, а я в его руках, как пластилин, который согрели – мягкий, податливый, и утешает только одно, что ему сейчас тоже не до злодейских идей – Марк находится со мной на одной волне.

В чувство я прихожу только тогда, когда в дверь раздается стук. В одну секунду я резко отстраняю мужчину от себя, и мы, все еще тяжело дыша, внимательно смотрим друг на друга. Его глаза готовы меня съесть, даже не разворачивая из обертки, но сейчас мне нестрашно – мне стыдно оттого, что я проявила слабость и проиграла ему снова с позорным счетом, а время, как известно, не повернуть вспять. Понимая, что сейчас уже бессмысленно продолжать разговор, да я уже и не в состоянии дальше сражаться с Марком, я срываюсь и бегу к двери, едва не снеся шокированную Мегеровну, входящую в кабинет.

Вылетев в коридор, я сломя голову несусь к гримерке, терзая себя вопросом: что это было?! Находясь в водовороте еще не растворившегося возбуждения, которое, циркулируя в моей крови, стучит в сумасшедшем пульсе, мне сложно понять, почему я позволила ему прикоснуться к себе, а не оттолкнула, не посмеялась и не выиграла наш поединок?! И самое страшное, почему мне понравилось это дикое необузданное нападение?! Предварительная версия: Марк обладает надо мной необъяснимой и пугающей властью. Конечно, это не любовь, я помню это светлое, нежное чувство; то, что сейчас происходит со мной, далеко не светлое и… точно порочное…

В гримерку я вхожу, нацепив на лицо свое обычное выражение, но видно маска не слишком удалась, поскольку зависшие на мне взгляды выражают вопросы, удивление и… зависть?!

– Ты чего так поздно?! – первая нарушает тишину Надя.

– Потом.

Злата, все еще гипнотизируя меня взглядом, надменно швыряет:

– Наверно, ходила благодарить Маркушу.

Я игнорирую прозвучавшие слова, но, похоже, это еще больше ее задевает.

– Ну и как тебе его стол?! Не слишком твердый для твоей королевской задницы?! Или ты предпочла диван?!

Мы скрещиваемся взглядами, как фехтовальщицы шпагами. Я первая сдаюсь и отворачиваюсь. Второе поражение за сегодня – неутешительный результат, но я устала от вечных поединков в своей новой жизни.

– Тебе даже нечего сказать, – не останавливается стерва, и я, удостоив ее презрительным взглядом, цежу:

– Нет! Не хочу уподобляться тебе!

В меня летит убийственный ледяной взгляд и следом Злата, вскочившая со стула. Не двигаясь, жду ее приближения, но Надя опережает девушку и встает между нами.

– Успокойся и иди собирайся! – заявляет она ей.

– Злата, Клео права, давай без рукоприкладства! – пытаясь решить конфликт, примиряюще произносит Матильда.

Злата, еще раз пристрелив меня глазами, разворачивается и молча идет обратно, а я сажусь на свой стул и беру косметичку дрожащими пальцами. Я хоть и не слабохарактерная, как считает Мегеровна, но точно не привыкла жить на пороховой бочке, где в каждую минуту может начаться сражение. Как же я устала! А впереди еще целая ночь…

Вхожу в палату с замиранием сердца, замечаю кровать и подхожу к ней на одеревеневших от волнения ногах.

На бледном лице нахожу дорогие глаза и улыбаюсь, и плачу одновременно, как грибной дождь. Мама силится изобразить улыбку в ответ, и мой мир начинает играть расцветающими красками. Все-таки что ни говори, я будущий врач и знаю, что медицинских манипуляций без риска не бывает, и я признаться очень волновалась, как пройдет операция, а сейчас страх, прятавшийся внутри меня, немного отпустил, и дышать стало заметно легче.

Счастлива ли я?! Не знаю. Наверно, нет. Счастье – это состояние души. Это означает чувствовать связь с другими людьми, природой… Счастье – это принимать свою жизнь и мир вокруг таким, какой он есть, а я мечтаю из него вырваться... Но сегодня определенно я чувствую радость. Ведь радость может испытывать любой даже несчастливый человек. Она, конечно, не перевернет мой мир, не сделает в мгновение ока меня счастливой, а только порадует и померкнет, как солнце в переменную облачность, выглянув, скроется в серости туч, но в любом случае в моей жизни в последнее время нет места даже этим мимолетным солнечным проблескам, и я наслаждаюсь пусть и кратковременной, но положительной эмоцией.

Подходя к зданию клуба, машинально ищу в припаркованных машинах черный BMW Марка и, не найдя его, отчего-то ощущаю разочарование. Где я оставила логику?! На каком повороте моей новой зигзагообразной жизни?! Почему вместо того, чтобы радоваться, что я не встречу этого раздражающего меня человека, я испытываю разочарование?! Отбрасываю мысли по привычке в дальний уголок своего сознания и одновременно с этим замечаю, что из черного седана выходят двое: темноволосый мужчина спортивного телосложения и... Матильда. Он заключает ее в свои объятья, и они целуются. Останавливаюсь и, как любопытная ворона, смотрю на них, пока женщина, взяв спортивную сумку из багажника, не направляется в мою сторону. Без каблуков, эротических нарядов и косметики в джинсах, кроссовках и толстовке Матильда выглядит так, что, встретив ее однажды на улице, я ни за что бы не поверила, что она танцовщица стриптиза. Да, вопреки бытующему мнению девочки, устав от яркой ночной жизни, в быту выглядят неприметно и легко теряются в толпе.

– Привет, – здороваюсь я, когда женщина практически равняется со мной.

– Привет.

Я снова бросаю взгляд на машину, в которой исчез ее таинственный спутник, и, не удержавшись, спрашиваю:

– А твой парень не против… – не договорив, я тушуюсь, осознав, что мой вопрос, как я его ни выверну, будет бестактен, но Матильда улыбается и отвечает:

– Не скажу тебе, что он в восторге, но, когда мы познакомились, он знал, чем я занимаюсь, и принял это.

– И он не хочет, чтобы ты ушла?

– Знаешь, существуют разные типажи мужчин. Типаж моего я бы назвала «друг», и он самый комфортный, деятельный, практичный! Володя уважает меня, не запрещает работать и не настаивает, чтобы я ее бросила. Он знает, что это, итак, скоро произойдет, а давить на меня нет смысла.