– Всё-таки решила искупаться? – Я оглядываюсь, мотаю головой, а он, уже открыто лыбясь, добавляет с лёгкой провокационной ехидцей: – Или охладиться?

В ответ пожимаю плечами. Ну, может быть, действительно.

Он по-прежнему валяется и, кажется, не собирается сдвигаться с места, идти за мной. Но я и не жду, мне не нужно, отворачиваюсь, опять смотрю на озеро, точнее на перевёрнутое небо, чуть искажённое рябью.

Заросшим травой берег отделяет от кромки воды узкая полоска песка. Брожу по границе тепла и прохлады, на пересечении неприязни и симпатии, между чувствами и разумом. Я не знаю, чего желаю на самом деле, и не тороплюсь разбираться.

Наверно, пока ничего. Просто жить настоящим моментом, каждым пролетающим мгновением, солнцем, воздухом, небом, отражением на поверхности воды, теплом предпоследнего летнего дня. Я даже на какое время забываю об Артурчике, где я и почему нахожусь здесь, пока он не окликает:

– Жек! Ну что, назад едем?

Я оборачиваюсь. Он уже не лежит, стоит, но не возле пледов, а в нескольких шагах от меня и не подходит ближе.

– Да, – киваю убеждённо, – едем.

Удаляюсь от воды, сначала иду прямо к нему, потом, чтобы обогнуть, беру чуть в сторону. Но Артурчик тоже сдвигается, ловит меня, притягивает к себе, прижимает, и мы ещё немножко целуемся, уже не долго и не настолько страстно, а потом ещё немножко, перед расставанием, сидя в машине возле моего подъезда.

– Когда ещё раз увидимся? – напоследок интересуется Артурчик. – Или ты уже достаточно меня узнала, чтобы решить?

Лыбится, подшучивает, дразнит.

Хмыкаю, сосредоточенно сдвигаю брови.

– Нет, пока недостаточно.

Я не заигрываю, просто не хочу отвечать прямо сейчас, но как прошёл сегодняшний день мне реально понравилось, и я не прочь продолжить. Я, кажется, заражаюсь от Артурчика его легковесностью и беззаботностью. Мне не хочется думать о серьёзном, в том числе и о истинной цели наших свиданий, о перспективах с предполагаемой свадьбой. С ним это очень даже хорошо получается – не думать, просто жить.

– Ну я тебе тогда звякну, как что, – произносит он, а я выбираюсь из машины, хлопаю дверью. – Пока.

– Ага, пока.

Я шагаю к подъездной двери и неожиданно вспоминаю о Роме. Наверное, потому что взгляд случайно цепляется за наше кухонное окно, и в нём горит свет. Ещё не слишком темно, и оно лишь чуть-чуть окрашено тёплым уютным жёлтым.

Мы не виделись с ним целых два дня. Точно, два дня. Нет, я не соскучилась, но меня немного беспокоит, а вдруг он всё-таки обиделся, что я выперла его из дома на целые сутки. Хотя и по-честному расплатилась за это супом.

Войдя в квартиру, направляюсь в туалет и заодно заглядываю в дверной проём, ведущий на кухню. Рома действительно там. Сидит за столом в компании ноутбука и чашки.

– Я пришла, – сообщаю громко.

– Я слышал, – откликается он, не отводя взгляд от экрана, приветственно взмахивает рукой.

Его совершенно не интересует, где я была и как вчера всё прошло.

Ну и подумаешь! Я и не собираюсь ничего ему рассказывать.

Женя

После туалета перехожу в ванную. Пока мою руки, замечаю, что кран с холодной водой в ванне подтекает, причём очень. Тонкая струйка тихонько долбит в белую эмалевую стенку, оставляя на ней бледно рыжеватый подтёк. А некоторые, похоже, целый день сидят, уткнувшись носом в комп и ничего не видят, ничего не слышат, ничем не интересуются. Зато такие деловые и независимые.

А меня раздражает это бесконечное долбление, не могу делать вид, что ничего не происходит. Внимательно пялюсь на смеситель – на нём есть такая блестящая штучка с гранями почти как у гайки, только немного сглаженными. Наверное, что-то там разболталось, и если немного подтянуть…

Стискиваю штучку пальцами, тыркаю туда-сюда, выясняя, в какую сторону она поворачивается и поворачивается ли вообще. Вот блин! Струйка становится толще и уже не просто подтекает, а разветвляется и брызгает в сторону.

Сжимаю штучку с гранями ещё крепче и, кажется, всё-таки поворачиваю. Но тут же отскакиваю с громким воплем. Да чтоб тебя!

Какая там одинокая хилая струйка! Струищи! Упругие, сильные и обжигающе холоднющие. Они фонтаном разлетаются во все стороны, громко шипят и рычат, ударяют безжалостно и остро. Отбиваюсь от них с трудом, визжу и кричу, не стесняясь, всё, что о них думаю. Параллельно лихорадочно соображаю, что мне теперь делать.

Потолок в мокрых пятнах, ручейки стекают по стенам на пол, а там и так уже не слишком сухо. А что, если вода просочится насквозь, дойдёт до соседей снизу?

Сдёргиваю с сушителя первое попавшееся полотенце, попадается не моё, а Ромино, но выбора у меня нет – на счету каждое мгновение. Сминаю полотенце в плотный комок, устремляюсь к ванной, накрываю им кран, давлю со всей силой.

Вверх фонтан уже не бьёт, хотя по-прежнему разлетается в стороны. Но вода по большей части попадает в ванну – уже легче. Наклонив голову, трусь о руку лицом, пытаясь убрать ото рта и глаз налипшие пряди волос и стараюсь не думать «А что теперь?» И тут до меня доносится грохот, но я уже не в состоянии сообразить, откуда он взялся и что значит, и только прозвучавшие следом слова, помогают мне понять, что это Рома стучит в запертую дверь.

– Жень! Ты чего орёшь? Что у тебя там? Жень! Ты в порядке? Открой!

А как я могу открыть? Чтобы сделать это, я должна отойти от ванны. Если я перестану прижимать изо всех сил полотенце к смесителю, тугие струи опять начнут бить во все стороны. Но ведь и стоять так вечно я не могу.

Осторожно отодвигаюсь, полотенце тут же съезжает в сторону и тяжело плюхается в ванну. Вода опять разлетается веером, попадая на потолок, на стены, на пол и, конечно, на меня. Отмахиваясь от неё руками, отступаю к выходу, отодвигаю запор шпингалета.

Рома, услышав громкий щелчок, рывком распахивает дверь, влетает в ванную, и его тут же окатывает водой. Он то ли задыхается, то ли захлёбывается, от воды, от негодования, от изумления:

– Ты… ты… ты что тут устроила?

– Я не нарочно! – оправдываюсь в ответ. – Так получилось.

Рома, закрываясь рукой от летящей в него водных струй, пытается рассмотреть кран. Я, спрятавшись за его спиной, цепляясь за его рубашку и немного навалившись, чтобы оказаться поближе к уху, а не орать во всё горло, предлагаю:

– Может, обернуть чем-нибудь? Или заткнуть.

– Заткнуть? – переспрашивает Рома, почему-то мне кажется, не слишком по-доброму, потом разворачивается, отодвигает меня, приседает, лезет под раковину.

– Ты чего?

– Здесь где-то краны должны быть, – кричит он, – которые воду перекрывают.

– Может, под ванной?