— Ну, ты даешь! — Тимур удивленно уставился на Знахаря. — Тебе в политики идти надо, вон как негативные стороны жизни распатронил! А как же девушки?

— Вот именно, — Знахарь поднял палец, — девушки! Но только кроме девушек, больше ничего и нету. Да и девушки эти, я тебе скажу…

Знахарь вспомнил красавицу и умницу Риту, потом представил, как знакомится на улице Томска с молодой и смазливой, но пустоголовой самкой, которая думает только о большом члене, о деньгах и о замужестве, и ему стало тоскливо.

— Девушки — это, конечно, хорошо, — сказал он, — но с ними нужно быть очень осторожным и держать на расстоянии. Иначе на шею сядут. У них это хорошо получается.

— Точно, — Тимур уверенно кивнул, — так оно и есть. У меня знакомый педик есть, так он рассказывал, что именно из-за этого и стал голубым. Бабы испортили ему жизнь напрочь, он уже не знал, что и делать, вешаться собрался, но как-то раз случайно зашел в клуб «Шестьдесят девять».

— В Питере тоже такой клуб есть, — усмехнулся Знахарь, — был я там однажды по делу.

— Ага… И, говорит, его жизнь стала прекрасна. Познакомился там с отличным парнем, теперь они живут с ним душа в душу и горя не знают.

— Это все хорошо, но вот только кончается это всегда одним и тем же… Даже думать противно…

— Вот именно! — Тимур стукнул ладонью по столу, — я ему тоже самое сказал.

— И что он ответил?

— А ничего не ответил. Это, говорит, личное дело каждого.

— Оно, конечно, так… — Знахарь поморщился, — но все равно они… И не мужчины и не женщины. Я имею в виду психологию. То есть по внешнему виду — вроде мужчины, а жеманятся, как бабы.

Он посмотрел на Тимура и сказал:

— Ну что ты, блин, про педиков завел? Только что поели так душевно, а ты про всякую херню!

— Извини, — Тимур поднял руки, — просто к слову пришлось. Да здравствуют девушки!

— И это правильно, — поддержал его Знахарь и поднялся из-за стола, — так что вези меня, дорогой друг, в город, приму я там дозу сомнительных благ цивилизации российского розлива.

— Как скажешь, — Тимур тоже встал, — хозяин барин.

Через час Тимур высадил Знахаря на пристань и, сделав ручкой, улетел на своем «Ништяке» вверх по течению. Знахарь огляделся и подошел к стоявшей недалеко от пристани «девятке», за рулем которой сидел худой загорелый мужик с мощными черными усами.

— Командир, — обратился он к разморенному жарой водителю, — отвези меня в краеведческий музей.

— Сто рублей, — без запинки ответил тот.

— Годится.

Знахарь обошел машину и сел рядом с водителем.

Вытащив из нагрудного кармана несколько купюр, он нашел среди них сотню и положил ее на торпеду. Обладатель бармалеевских усов кивнул, запустил двигатель и сразу же включил магнитофон.

Из динамика понеслось:

— «… в натуре, в натуре, к любой козырной шкуре…»

Знахаря перекосило, как от лимона:

— Слушай, будь другом, выключи ты эту дрянь!

Водитель пожал плечами и убавил громкость.

— Я попросил убрать совсем, а не сделать тише.

Усач неохотно выключил магнитофон:

— А что, народу нравится!

— Я — не народ. Я в краеведческий музей еду, — ответил Знахарь.

Усмехнувшись, водила газанул и, ловко развернувшись на месте, поехал в сторону города. Повернув пару раз направо и налево, он остановил машину у большого старинного дома с колоннами и сказал голосом трамвайного кондуктора:

— Томский краеведческий музей.

— Благодарю вас, — любезно ответил Знахарь и вышел из машины.

За его спиной тут же раздалось оглушительное:

— «… приду и лягу на кровать, век воли не видать!»

Знахарь рассмеялся и стал подниматься по широким, выщербленным временем ступеням.

В просторном полутемном вестибюле музея было тихо и прохладно.

Знахарь увидел в углу большой дубовый стол с надписью «Администратор» и направился к нему.

Рядом со столиком стояла невысокая стройная девушка в темно-синем шелковом платье и о чем-то беседовала с пожилой седой дамой, восседавшей в сталинском кресле с кожаными подушками и бронзовыми бляшками.

Окинув взглядом ровную и узкую спину девушки, плавно переходившую в небольшие спортивные ягодицы, Знахарь поднял бровь и на всякий случай откашлялся. Девушка оглянулась и посмотрела на него. Пожилая женщина, похожая на сильно постаревшую карточную даму пик, тоже взглянула на Знахаря сквозь очки в золотой оправе.

Знахарь подумал, что когда-то она наверняка была очень даже ничего, и, придав лицу умное выражение, направился к смотревшим на него женщинам, которых наверняка разделяло не одно, а целых два поколения. Девушка годилась администраторше во внучки, а то, что Знахарь услышал в следующую секунду, означало, что именно ее внучкой она и является.

— Ну ба-а-абушка! — просительно протянула девушка, отвернувшись от приближавшегося к ним Знахаря, — ну что тебе стоит!

Пиковая дама нахмурила благородные брови, потом улыбнулась и сказала хриплым басом:

— Ладно, Лизонька, бери, что с тобой поделаешь.

Девушка поднялась на цыпочки и захлопала в ладоши.

— Ты самая лучшая бабушка на свете! — воскликнула она и, перегнувшись через стол, поцеловала старую леди в сморщенную щеку.

Натянувшееся при этом платье показало Знахарю, что с фигурой у этой девушки все было более чем в порядке. Весила она килограммов сорок пять, не больше, и Знахарю было давно уже известно, что, обнимая такую миниатюрную Золушку, чувствуешь себя очень большим и мужественным.

Как только эти нечестивые мысли закопошились в голове Знахаря, ему тут же почудилось, что из темного угла вестибюля на него, угрожающе хмуря тонкие темные брови, неодобрительно смотрит Рита. Впечатление было настолько сильным, что Знахарь нервно оглянулся, но, конечно же, никого там не увидел.

Подойдя к столику, он слегка поклонился и сказал:

— Добрый день!

Девушка сделала книксен, и было видно, что согласие бабушки на что-то, неизвестное Знахарю, привело ее в прекрасное состояние духа.

Седая женщина с достоинством наклонила голову и ответила:

— Добрый день, молодой человек.

Знахарь еще раз поклонился и сказал:

— Я здесь проездом, и мне посоветовали посетить краеведческий музей. Сказали, что это будет… полезно.

— А кто вам посоветовал? — поинтересовалась седая администраторша.

— Э-э-э… Водитель такси.

— Водитель такси?! — она удивленно подняла брови, — врать нехорошо, молодой человек. Эти люмпены ничего, кроме вокзала и ресторана, не знают.