Другой Наблюдатель подготовил проект, посвященный вампиру по прозвищу Уильям Кровавый. Я как-то пыталась его прочесть, но Артемида вырвала его у меня из рук, сказав, что я до такого еще не доросла. При этом ей было столько же лет, но ей это не помешало ознакомиться с проектом. Она не проходила обучение на полноценного Наблюдателя, но у нее все равно был доступ к информации, которого у меня не было.

Лео и Гонора прошли испытания за три года до этого. Они показывали хорошие результаты и находились уже на финальной стадии, где их ждали последние экзамены, после чего они должны были получить статус полноправных Наблюдателей. До членства в Совете было еще далеко, но дорога перед ними открывалась прямая.

В их обязанности входило в том числе наблюдение за магической и физической подготовкой Риза. Артемида чаще всего тренировалась вместе с Ризом, но должна была стать его помощником.

В каком-то смысле ей все равно повезло. Она находилась рядом с эпицентром всех событий. Джейд перекинули в подразделение магических спецопераций. Имоджин, как и меня, не допустили даже до отборочных испытаний.

Иногда, когда Имоджин не нянчилась с Малышами, мы с ней забирались на балкон с видом на тренировочный зал. Уперевшись ногами в балюстраду, мы перегибались через перила и наблюдали за счастливчиками, которых обучали тем вещам, которые нам никогда не светили.

– Тебя это не бесит? – как-то раз спросила я ее.

Она пожала плечами.

– Они позволили мне остаться здесь, спасибо им за это. Мне некуда было идти. И я не похожа на мать. Мне не нужна власть. Я хочу приносить пользу. Так что если это действительно помощь – сидеть с Малышами, пока их родители занимаются важными вещами, – то я рада, что занимаюсь этим.

Имоджин мне нравилась, но я не могла ее понять. На ее месте меня бы это раздражало. И меня это на самом деле раздражало. Я наблюдала за тем, как тренируется моя сестра, как крепнет ее тело, которое должно было быть отражением моего, и я завидовала. Я хотела, чтобы и мне была присуща эта легкость. На тринадцатый день рождения мама подарила Артемиде оружие. Мне она вручила DVD со всеми сезонами «Скорой помощи» и «Надежды Чикаго».

Сначала я расстроилась, но потом решила, что это знак. Я все-таки на что-то была способна. У меня могла быть определенная роль. Так что я оставила прежнее увлечение и начала изучать все способы изувечить человеческое тело – и все способы его исцелить. Это было так же важно, пожалуй, даже важнее, чем уметь калечить.

К сожалению, прежним моим увлечением была поэзия. И все мои опусы были посвящены моей страсти к Лео, которую я лелеяла с тех пор, как годом ранее он появился из ниоткуда и спас меня. Во мне проснулся интерес к мальчикам, а из всех мальчиков самым обалденным был Лео. Когда он находился рядом, по моему телу словно пробегали электрические разряды. Я изрисовывала его именем и исписывала стихами тетрадь за тетрадью. Мы с Лео редко пересекались, но он всегда вел себя очень дружелюбно, и после каждой такой встречи я потом несколько дней витала в облаках. Иногда мы в один и тот же день обедали в местной столовой. А еще как-то раз, за полгода до этого, ему выдали два овсяных печенья, покрытых шоколадной крошкой. Каждый раз, когда вместо изюма был шоколад, становился поистине событием. А он, уходя, оставил одну из печенек на моем подносе. Я хранила ее до тех пор, пока та совсем не раскрошилась.

Даже тогда нас в замке было немного. Риз, Артемида, Джей и я. Имоджин. Лео и Гонора. Несколько стажеров, на пару лет старше. И Малыши – намного моложе нас. Но каждый раз, когда Лео обращал на меня внимание, я чувствовала себя особенной. В этом была настоящая магия.

Однажды, когда я сидела в тишине и одиночестве на балконе, в тренировочный зал вошла Артемида и бросила на пол стопку книг с заклинаниями. Я без особого интереса взглянула на это. Никто не знал, что я сижу на балконе. Предполагалось, что я не должна смотреть, как они практикуются в магии. Но я частенько оставалась в комнате, затаившись, чтобы хоть одним глазком заглянуть в недоступный мне мир.

– Я нашла все книги, которых нет в библиотеке, – сказала Артемида. – У нас в комнате стояла пара ящиков. Скорее всего, это старинные книги моего отца.

– О-о, – Гонора села рядом с Артемидой. – Это может быть интересно. Они так сильно ограждают нас.

Я ненавидела Гонору Уиндэм-Прайс. Артемида старалась во всем ей подражать. Гонора была жутко хитрой, а её язык – острым, как метательные ножи, с которыми она прекрасно управлялась. Она была остроумной и безжалостной, и когда Артемиды не было поблизости, она звала меня Хрипушей, намекая на мою астму. Она вела себя так, словно это мое уменьшительное имя. Но у меня уже было уменьшительное имя, и другое мне было не нужно, особенно такое грубое. И в довершение всего она была из Уиндэм-Прайсов. Вся их семейка была совершенно невыносимой.

Я решила не обращать на Гонору внимания и вместо этого сосредоточилась на Лео, который сражался на мечах с Ризом. Я любовалась изяществом и отточенностью его движений. От чувств, обуревавших меня, казалось, что в моем сердце разыгрался приступ астмы.

– Я принесу нам всем обед, – сказала Артемида и вышла, а я вернулась к своим медицинским учебникам. Моего отца убили выстрелом в голову. И это я исправить не могла. Но я могла исправить многое другое, если бы знала как. И я обещала себе, что все это узнаю. Разумеется, за исключением магических способов, поскольку моя мама наложила на них запрет.

Вот почему я не заметила, как Гонора взяла в руки книгу, которой не должно было там быть.

Она зашлась хохотом.

– Боже мой, это лучшие заклинания, о которых я когда-либо слышала. Хотите послушать?

Я едва прислушивалась, но слова показались мне знакомыми. Я окаменела.

О нет. Нет-нет-нет.

Пару месяцев назад у меня закончился запас тетрадей, и я отыскала пыльную старинную книгу по магии, где большинство страниц пустовали. Так что я записала туда лучшие образцы своего творчества, восторгаясь при мысли о том, что моя любовь, подобно заклинаниям, внесена в книгу с кожаным переплетом. Всякий раз, записывая стихотворение, я воображала, что это любовное заклинание, и оно откроет Лео глаза на то, что мы созданы друг для друга.

Риз оторвался от фехтования.

– Что это?

Я прокралась на балкон и наблюдала, оцепенев от ужаса, как Гонора читала стихотворение за стихотворением, одно постыднее другого. Но вдруг она не скажет, кому все они посвящены. Имя Лео упоминалось лишь пару раз.

Гонора, забравшаяся на скамью перед Лео и Ризом, явно была в ударе: каждое стихотворение она читала с таким видом, словно играла Шекспира на сцене. Она не произнесет его имени. Не произнесет. Но тут она посмотрела вверх – прямо на меня – и подмигнула.

Она знала, что я находилась там. Все это время знала.