Врагов у Путина больше, чем друзей. В количественном отношении, конечно. Путину в этом плане очень тяжело, потому что он является держателем всех ключей. Президента ненавидят. Прежде всего за то, что его боятся, за собственные слабости, за несоответствие своим собственным ожиданиям. Путина боятся и не любят за олигархов — за то, как мягко он их подвинул, проведя классическую операцию стравливания друг с другом и аккуратнейшим образом заставив присягнуть. Тот же Дерипаска говорит: «Да мне никакие активы не принадлежат — это все государственное! Вы только скажите, что нужно сделать! Любой каприз — только пальчиком укажите».

В этом, конечно, есть немалое лукавство — посмотрите на судьбу Гуцериева. То, как его лишили денег «Русснефти», однозначно указывает на классическую эффективность и, я бы сказал, прежнюю нечистоплотность действий олигархов. Использовался судебный наезд, человека вынудили продать компанию, и тут же рядом оказался услужливый Дерипаска, готовый принять ее в свои распростертые объятия, но по цене, существенно отличающейся от рыночной. Это, конечно, было совершенно некорректно, и угроза силой была более чем очевидна. Вообще, у многих олигархов это заигрывание с властью сочетается с оскаленными зубами с другой стороны и пониманием того, что если об этих зубах станет известно Путину, то им не поздоровится. Не то чтобы «барин не знает», барин знает, просто они еще не дошли до стадии «вы уже совсем озверели!». Вот когда до этой стадии доходит, олигархи получают по голове, и получают больно. Они этого боятся и не хотят находиться в таком состоянии, понимая, что для них подобная ситуация неприемлема, и любой ценой пытаются этого избежать.

Враги Путина — это, как ни странно, и силовики, которые, по идее, должны были бы его уважать. Силовики, используя задачу борьбы с олигархами, сами оказались замараны. За спиной у Президента они позволяют себе очень много вольностей. Они потеряли олигархическую подработку, из-за отсутствия оной стали получать зарплату в конвертиках, но многим и конвертиков мало. Посмотрите вокруг — большинство силовиков очень хорошо себя чувствует. За счет чего? Подъезжайте к офису следственного управления ФСБ и порадуйтесь тому, на каких машинах катаются эти граждане. Не те, которые воюют в Чечне, не те, которые не вылезают из командировок, а их руководство. Разнообразные люди с фамилиями типа Олешко. Почему это происходит? Наверное, потому, что силовая линия решила, что если и брать объект у олигархов, то забирать его должен кто-то достойный, ну а кто более достоин, чем они сами? И эта логика проходит уже на всех уровнях, поэтому, например, случилась война с компанией «Ист Лайн» и жуткая ситуация с «Тремя китами». Отовсюду торчат уши прокуроров, ФСБ-шников, и потому приходится цыкать, стучать кулаком по столу и доходить до самого верха, до уровня руководителей ведомств.

Но дальше вступает в силу удивительная путинская черта — головы не летят.

Каким бы ни было правонарушение, на каком бы то ни было верху, если речь идет о друзьях — наступает момент всепрощения. И в этом немалый просчет Президента. Ведь насколько мощнее было бы всенародное обожание, если бы он не только цыкал, но и «чикал». Вообще, я слышал, что близкие к Путину силовики в свое время составили списки предприятий, которые им казались интересными, и провели мероприятия по их изъятию. Ну, если верить фактам, то в этом сложно сомневаться, уж больно похоже на правду. К сожалению. Что, конечно, ненормально. Поскольку как управленцы они из себя ничего не представляют, то любая попытка силового захвата однозначно уничтожает полученный объект. Я лично несколько раз наблюдал, как в эти жернова попадали люди совершенно непричастные. И, конечно, я был удивлен тем, насколько неправильно выглядели в этих случаях структуры ФСБ и как откровенно их покрывало самое высокое руководство. Ведь подобные вещи невозможно делать без попустительства со стороны кого-либо из самых близких к Путину людей. Для того чтобы добиться освобождения этих ни в чем не повинных пострадавших, мне пришлось ходить к Путину лично, многократно писать ему, встречаться с Чайкой, и только после всего этого удалось добиться изменения принятых мер.

У каждого человека и у каждой группы свои представления о демократии. Одна из самых больших проблем связана с тем, что у нас в стране под демократией часто понимают анархию. Демократическая форма правления в чистом виде нормально работает только в странах с определенным уровнем достатка. К сожалению, когда этот достаток ниже желаемого уровня, возможность проведения справедливых, абсолютно честных выборов, как этого требуют все вокруг, неосуществима. Даже если задействовать все ресурсы, то на выборах все равно обязательно победит какая-нибудь помесь Макашова с Рогозиным — человеконенавистник и милитарист, требующий немедленной крови и дележа всего вокруг, а в стране установится охлократический и фашистский режим. Когда в стране происходит колоссальная люмпенизация выборов, к власти приходят вурдалаки. И народ ужаснется, потому что демократия (кстати, Аристотель никогда ее не превозносил) — институт по своей природе очень сложный, и он начинает работать только с момента, когда общество достигает определенного уровня, в том числе и благосостояния. Потому что если определенный процент людей живет ниже черты бедности, то их всегда будут интересовать совершенно иные идеи. Это очень опасная тема, очень сложная. Знаете, когда разгоняли Марш несогласных, все кричали: «Какой кошмар, зачем их бьют, зачем их арестовывают!» — но когда точно теми же методами разогнали марш националистов в Ставрополе, никто из правозащитников не пикнул. Хотя методы были точно такие же. Точно те же аресты.

А пока в России существует де-факто аристократическая форма правления, но с демократическими методами проведения выборов. Ту конституцию, которая прописана, крайне условно можно назвать демократической по той простой причине, что в стране нет главного условия для существования демократии. Главное условие для существования демократии — это законодательная защита частной собственности. А в России частная собственность абсолютно никак и ничем не защищена. Как следствие, люди не равны перед законом. Поэтому серьезно говорить о демократии не только как об избирательном процессе, а как о форме управления сложно. Необходимо очень четко понимать, что стоимость бизнеса в России равна тому, сколько стоит этот бизнес отобрать: все списки «Форбса» — для идиотов. Гуцериев тоже думал, что его бизнес чего-то стоит.

Сегодня существует немалое количество политологов, политических партий и общественных движений, которые пытаются разъяснить всему миру, что же именно Путин имеет в виду — в чем идеология Путина, в чем подход Путина, каково направление движения Путина. Мне кажется, что все они глубоко заблуждаются. Любая попытка объяснить политику Путина обречена на провал, потому что нередко Путин реагирует на преходящие обстоятельства. У него не путь, а, скорее, искреннее убеждение и понимание величия выбранной им функции. Именно поэтому Путин уже давным-давно гораздо больше, чем простой питерский офицер, когда-то ушедший в отставку. Он — Президент великой страны, человек, который, несмотря ни на что, смог соответствовать занимаемой им столь непростой должности.

Любому нормальному человеку хотелось бы найти вариант, при котором Путин останется востребованным в сфере общественной политики. Потому что деятелей такого масштаба и такого авторитета, с таким успешным резюме — не много. Реально Путин на посту Президента оказался хорошим Президентом. Это важно.