– Да, может быть, в твоем случае это так.

– Слушай, я понимаю, что, проведя большую часть жизни в приюте, человек вряд ли проникается верой в волшебный мир, полный сверкающих единорогов, пушистых кроликов и так далее. Неудивительно. – Эсбен опускает глаза и смахивает с джинсов несуществующие соринки. – У тебя было много приемных семей?

Какое счастье, что в его голосе не звучит жалости.

– Очень много.

Я рассказываю ему, как меняла школы, семьи, комнаты… всё остальное. В моей жизни не было ничего постоянного. Никогда. Чередование надежды и отвержения стало привычным – и в конце концов осталось одно лишь отвержение. Я изливаю душу, потому что, начав говорить, не могу остановиться. Этот поток правды я не в состоянии удержать. Никто, кроме Стеффи, не знает таких подробностей. Они превратились в секреты, которые удерживали меня в плену.

Эсбен слушает внимательно и позволяет мне сказать больше, чем, возможно, сам ожидал. Я хочу, чтобы он всё знал про меня – и, если он намерен сбежать, пускай сделает это сейчас. Я обязана объяснить ему, сколько опасностей таит мое прошлое. Не надо быть гением, чтобы понять: оно кого угодно превратило бы в психа. У Эсбена должен быть выход, если он того захочет.

– Значит, Стеффи была для тебя единственным лучом света, – заключает Эсбен.

– Моим спасением, – решительно говорю я. – Да.

– Хорошо, что вы подружились. Наверное, Стеффи многое тебе дала.

– Забавно, но она вовсе не понравилась мне, когда мы впервые познакомились. Она была резкая, боевая и очень красивая. Она и сейчас такая, но тогда… в общем, я решила, что она просто наглая.

– И как же вы подружились?

– Ну… – Я тянусь за кружкой и делаю глоток. – По сравнению с некоторыми другими детьми мне жилось даже неплохо. Я повидала много хороших людей. Просто никто из них не захотел оставить меня насовсем. Встречала я и не очень хороших, но, в целом, ни одного по-настоящему злого или ненормального.

Несмотря на секундное колебание, я продолжаю – и понимаю, что это нетрудно.

– Но одна семья, кроме нас со Стеффи, взяла еще двух мальчиков, которые были на пару лет старше. Однажды я пришла домой из школы. Мы со Стеффи жили в одной комнате…

Я замолкаю. «Господи, я сто лет об этом не вспоминала».

– Не рассказывай, если не хочешь, – негромко говорит Эсбен.

– Хочу.

И это так же верно, как то, что людям нужен кислород.

– Я увидела ее в нашей комнате, с одним из мальчиков, но сразу поняла, что они не просто дурачатся. Он прижимал Стеффи к кровати, и лицо у нее было… не такое, как обычно. Испуганное…

Эсбен заметно напрягается; мой рассказ, очевидно, шокировал его.

– Господи, Элисон…

Я стараюсь говорить уверенно и храбро:

– Ничего плохого не произошло. Правда. Потому что, когда я увидела, что футболка у нее на плече порвана и что он прижимает ее к постели своим весом, то начала действовать. Очень быстро. Мне понадобилось всего две секунды, чтобы оторвать его от Стеффи. – Я негромко смеюсь. – Я и не думала, что такая сильная. Но я швырнула парня об шкаф так, что разбила зеркало. А потом врезала ему в глаз и оставила здоровенный синяк. Выражение его лица – бесценно.

Я широко ухмыляюсь, вспоминая это.

– И я до сих пор прекрасно помню, что сказала ему. Повторять не буду, но, если коротко, я грозила оторвать ему некоторые особо ценные части тела. А потом я позвонила нашим социальным работникам и орала на них, пока не охрипла. Парня забрали через час.

Я поджимаю ноги и откидываюсь головой на спинку кушетки.

– Вот так.

– И вы стали подругами?

– Да, – подтверждаю я. – Забавно, но Стеффи с тех пор почти не позволяет мне помогать ей. Я пытаюсь, но она очень независимая. Сильная, как я не знаю кто. И она делает для меня гораздо больше, чем позволяет сделать для себя.

Я улыбаюсь.

– Наверно, она отчасти заменила мне мать. Не буду отрицать, это приятно.

Только что я рассказала Эсбену больше, чем кому бы то ни было, за исключением Стеффи. Это очень приятно – но от волнения я впиваюсь пальцами себе в колени. Однако плюсы, несомненно, перевешивают минусы.

– Ну вот. Я поведала тебе про свои беды. Теперь расскажи ты о себе. Наверное, у тебя жизнь гораздо приятнее. Мне бы хотелось послушать про что-нибудь хорошее.

– Что тебе рассказать?

– Что угодно. Ну, про свою сестру.

– Керри отличная девчонка. Я помню, что это она вытащила тебя из толпы, но, клянусь, она тебе понравится.

– Не волнуйся, я на нее не сержусь.

Эсбен кладет руку на спинку кушетки и слегка наклоняет голову набок.

– Только на меня?

– На тебя тоже нет.

– Я рад.

Некоторое время мы оба молчим.

– Так, значит, Керри. Она изучает искусство. Она очень талантливая. Рисунок, живопись, скульптура… Керри всем этим занимается. Кстати, она зовет меня Синий мальчик.

Эсбен наклоняется ко мне, и глаза у него сверкают.

– Хочешь знать, почему?

Я смеюсь:

– Да!

– Я родился с врожденным пороком сердца, который называется стеноз легочной артерии. Ничего серьезного, он проходит сам собой со временем, но при рождении я был совершенно синий. Когда мне было лет двенадцать, а Керри одиннадцать, она случайно об этом узнала и целый месяц ни о чем другом не говорила. Она думала, что я это нарочно. Хотя родителям совсем не нравилось, что Керри увлеклась. Они даже испугались. И тогда она начала звать меня Синий мальчик и до сих пор не перестала.

– Конечно, плохо, что ты родился с пороком сердца, но мне нравится это прозвище. Очень мило, – говорю я, откинувшись на спинку и чувствуя необыкновенное умиротворение. – Эсбен…

– Что?

– Спасибо, что с тобой так легко.

– Я же ничего не делаю. Это всё ты.

Не знаю, прав ли он.

– В любом случае, говорить с тобой… приятно. Очень хорошо. Ты, наверное, привык, что тебя постоянно благодарят?

– Иногда благодарят. – Эсбен озаряет меня обезоруживающей улыбкой. – А иногда приходят ко мне в комнату пьяные и очень клевые и ругаются.

На мгновение я прячу лицо в ладонях и смеюсь.

– Я серьезно. Тебе, очевидно, легко общаться с людьми, выслушивать их, заводить дружбу. И меня удивляет, что ты думаешь не только о себе. Признаюсь, я боялась, что ты окажешься… не знаю. Очень самодовольным. Потому что у тебя есть на то все основания.

– Я много получаю от людей, с которыми встречаюсь. Гораздо больше, чем они от меня. Мне нравится общаться с незнакомцами и выяснять, кто они такие. Всегда есть скрытая история, какая-то причина, почему человек себя так ведет…