Я думала, что Эсбен сядет напротив, и в животе у меня что-то трепещет, когда он устраивается верхом на скамье, на которой сижу я, лицом ко мне. Господи, рядом с ним одновременно тревожно и так уютно, и я не в силах отвести от него глаз.

– Ну, как? – спрашивает он.

– Прекрасно!

Я не сразу понимаю, что Эсбен говорит о еде.

Он видит, что я на него пялюсь, но, прежде чем я успеваю отвести глаза, Эсбен нежно касается ладонью моей шеи.

– Да. Ничего прекраснее я уже давно не видел.

Его рука скользит по моему лицу. Он осторожно проводит пальцем по губам, придвигается ближе и медленно наклоняется. Губы Эсбена мучительно близко. Он повторяет шепотом:

– Ничего прекраснее я не видел…

А потом я закрываю глаза и чувствую прикосновение его рта.

Нежный, мягкий поцелуй длится всего несколько мгновений – но этого достаточно, чтобы я затерялась в блаженстве.

Эсбен быстро целует меня в щеку и отодвигается.

– Проголодалась, красотка?

Как ни странно, я даже в состоянии ответить:

– Как волк.

Запах божественный, и только урчание в животе мешает мне выкинуть какую-нибудь глупость, например броситься в объятия Эсбена и лизнуть его в шею.

– Тут есть всё. Жареные моллюски, устрицы, гребешки, креветки, кальмары и пикша. Плюс пять фунтов свежей жареной картошки. Соус тартар или кетчуп?

– То и другое. О господи. Жареные устрицы? Их почти нигде не бывает…

Эсбен берет устрицу, окунает ее в оба соуса и подносит к моему рту.

– Я намерен перевернуть твой мир.

Я улыбаюсь:

– Кажется, ты уже это сделал.

Он снова целует меня в щеку.

– Ешь.

Я позволяю ему положить устрицу мне в рот. Конечно, в поцелуе было гораздо больше страсти, но все-таки это чертовски приятно. Сочная устрица со вкусом моря и соблазнительный Эсбен… лучший обед в моей жизни.

Мы справляемся с горой морепродуктов и запиваем их огромным количеством газировки. Я с трудом встаю из-за стола. Эсбен выбрасывает мусор и, ведя меня к машине, рассказывает про обещанный сад, который находится где-то неподалеку. Ехать всего десять минут. Вскоре мы сворачиваем на неровную проселочную дорогу. Найдя местечко на переполненной парковке, Эсбен возбужденно выскакивает из машины.

Его лицо озаряется, когда он окидывает сад взглядом.

– Знаешь, когда я был маленьким, родители каждый год возили нас с Керри собирать яблоки, а потом папа готовил яблочный пирог и кофейный торт с яблоками. Я очень люблю маму, но готовить она не умеет. Зато прекрасно вырезает тыквы и всегда выбирает их по полдня, прежде чем купить.

Он подзывает меня жестом и ждет, вытянув руку.

– Пошли! Будет весело.

Я радостно шагаю к нему. Рука Эсбена ложится мне на плечи, как будто мы встречаемся уже давным-давно.

– А что твоя мама вырезает из тыквы? – спрашиваю я.

– Да всё. Не только ведьм, привидения и жуткие рожи. Мы с Керри иногда просим странные вещи. Однажды сестра попросила вырезать дикобраза, и мама это сделала. А в прошлом году она прислала мне фотку тыквы, которую вырезала в мою честь. – Он смеется: – В форме хэштега. Мама сказала, что у нее ушло на это десять минут, но больше я ничего не получу, потому что в прошлом году она измучилась с двумя фламинго, которых я заказал… – Эсбен вдруг замолкает. – Ох… извини, Элисон.

– В чем дело? – недоуменно спрашиваю я.

– Я болтаю тут про своих родителей, про семейные поездки в детстве и всё такое… – Он качает головой. – Правда, извини.

– Тебе не за что извиняться. Я в курсе, что некоторые люди растут в очень хороших семьях.

– И всё равно, с моей стороны это было глупо.

– Эй… – Я встаю перед ним и заставляю Эсбена взглянуть на меня. – Я рада, что тебе повезло с родителями. Правда. И мне нравится про это слушать. Не надо смущаться, Эсбен. Обязательно рассказывай про всё хорошее, что у тебя было. Если ты будешь молчать, я решу, что ты жалеешь меня или слишком оберегаешь, а я этого не хочу. Меня не нужно спасать от твоего прошлого. Мне нужна защита от моего.

Он задумывается.

– Логично.

– И не делай постоянно такое лицо, как будто ты только что переехал мою любимую собачку.

Я хватаю его за руку и тащу вперед.

– Пошли собирать яблоки. Если ты унаследовал от мамы художественные способности, нам понадобится тыква-другая.

– Я могу вырезать ужасные треугольные глаза.

Я смеюсь:

– И отлично.

Мы идем по саду. Здесь красиво. Бесчисленные ряды деревьев, усыпанных красными и зелеными яблоками, шелест листьев, запах осени в воздухе. Раньше я никогда не собирала яблоки, и Эсбена, кажется, искренне развлекает мое наивное веселье. Мы бродим туда-сюда по рядам, и вскоре сам он перестает подбирать яблоки и просто наблюдает, как я всматриваюсь в гущу ветвей в поисках лучших плодов.

– Ты очень придирчива, – замечает он. – Особенно для новичка.

– Может быть, именно поэтому. Я хочу сделать всё правильно. Вдруг мы привезем домой червивые, побитые яблоки? Ты сам скажешь мне спасибо.

– А вон там висит потрясающее большое яблоко.

– Ты можешь его сорвать?

– Давай на пару? – Эсбен слегка нагибается. – Запрыгивай. Сейчас я тебя подсажу.

Если он хочет, чтобы я прижалась к нему всем телом, я не стану отказываться. Когда Эсбен выпрямляется, я крепче обвиваю его ногами и поднимаю руку. Оказавшись на нужной высоте, я срываю яблоко с ветки.

Он начинает наклоняться, но я сжимаю руки, и Эсбен замирает.

– Что?

– Я должна кое-что тебе сказать, но не хочу, чтобы ты снова начал меня жалеть.

– Давай.

– Меня впервые кто-то катает на спине.

Тогда Эсбен встряхивается, крепче обхватывает мои бедра руками и шагает вперед.

– Значит, мы продолжим.

Мы оставляем пакет с яблоками под деревом, и некоторое время Эсбен просто катает меня по саду. Положив голову ему на плечо, я наблюдаю, как мимо движутся деревья; потом я продеваю пальцы сквозь рассыпавшиеся кудри Эсбена и любуюсь тем, как под лучами солнца они переливаются незнакомыми прежде оттенками. Такое спокойствие и умиротворение я вряд ли когда-либо могла себе вообразить.

– Ты, наверно, устал, – говорю я. – Спасибо.

– Обращайся. Ну, готова заняться тыквами?

– Вполне.

– Если ты скажешь, что никогда не вырезала тыкву…

Я съезжаю наземь.