кино или телевизора — явная халтура, причем иногда омерзительная — возражения и протесты малоэффективны: как же, свобода творчества! Еще давно в Москве я видел один из первых спектаклей потрясающего по своей силе балета «Кармен-сюита» с М.М. Плисецкой; в 2015 г. в киевском театре оперы и балета попал на «Кармен-сюиту» осовремененную, в которой только музыка Р.К. Щедрина осталась нетронутой, но духа великой постановки не было и близко, акробатика вытесняла балет, а финал режиссер-постановщик придумал в современном стиле, наверное, под влиянием феминизма: Кармен надоедают ухаживания назойливых мачо — то Хосе, то тореадора, и она по очереди убивает их обоих. Можно было бы закрутить сюжет в духе времени и посильнее — поклонники ликвидированы, Кармен вступает в бурную лесбийскую связь с какой-нибудь Инезильей или Кончитой. По свидетельству зрителей, постановка оперы П.И. Чайковского «Евгений Онегин» в Австрии — еще круче: Татьяна ходит по сцене со стаканом водки, на ларинском балу Онегин дерется на кулаках с Ленским, гости-дворяне напиваются и т. д. Верхом постмодерна для меня остается экспонат «Композиция номер 16», который я видел в национальном музее искусств Копенгагена — свисающее с потолка нечто вроде огромного нейлонового женского чулка диаметром в полметра, заполненное внизу примерно на метр от пола песком — творчество без затей весом в полтонны. Постоял у этого «произведения», честно пытался понять, но так и не понял — о чем она, эта композиция, в чем может быть ее смысл, что хотел донести до посетителя храма искусств, творец композиции и почему представленное миру сооружение названо не как-нибудь, а «Композиция номер 16»? Зачем вообще надо было выставлять это издевательство на обозрение публики в национальном музее страны? В том же копенгагенском музее есть (во всяком случае, был) прекрасный поучительный зал, в котором на одной стене, возможно, с умыслом были вывешены великолепные картины мастеров Возрождения и европейских и датских живописцев XVII–XIX веков, а на стене напротив — работы модернистов (картинами или даже полотнами их назвать нельзя). Контраст удивительный. Демократия, свобода творчества? Таких экспозиций множество, они — во всех выставочных залах и музеях мира. Возникают мысли — зачем? Чтобы привести людей к состоянию, когда им будет нравиться «Композиция номер 16»?

Иллюстрация к книге «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли

Российские писатели, режиссеры театра и кино и деятели других видов искусства дают прикурить не хуже.

Система каст. Государства Оруэлла и Хаксли — кастовые. Структурной разницы между ними почти никакой — и в «1984», и в «дивном мире» есть группа высших властителей, далее по нисходящей — управляющая верхушка, потом — организаторы и исполнители разного уровня и, в самом низу кастовой лестницы, «пролы» у Оруэлла и три нижние касты — «гамма», «дельта» и «эпсилон» — у Хаксли. Для крайне ограниченной прослойки высших управляющих делами «Дивного мира» — особый процесс выращивания особей на конвейере: в бутыли с будущими руководителями впрыскивают гораздо меньше биомед- и химпрепаратов, что делает их способными на неординарные мысли и действия. Люди низших каст — самый многочисленный класс населения. Своим трудом они обеспечивают функционирование всей экономики и зарабатывают себе на жизнь, но в управление этой жизнью не допускаются — с них, как считают высшие, хватит и того, что дают им сверху, а верхи устроили все так, что у низов недовольства своей долей не возникает. Переходов из одной касты/группы в другую практически не бывает, социальные лифты отсутствуют, однако в гедонистско-тоталитарном «дивном мире» царят стабильность и спокойствие, вызовы существующим порядкам редки. Утопия? Вовсе нет — проекция сверхлиберального потребительского кастового общества получилась у Хаксли более реальной, чем в оруэлловском жестко-тоталитарном режиме страха, слежки и репрессий. Система Мирового Государства устроена так, что с момента «раскупорки» жизнь вышедшего в мир существа вводится в четко определенные его кастовым положением рамки, и на каждом этапе этой жизни власть следит, чтобы человек — юный, молодой, взрослый, пожилой — был всем доволен и воспринимал девиз «Общность, единство, стабильность» как свою собственную программу. Хаксли показывает, как работают части этой системы — конвейерное детопроизводство с заранее определенными «качествами продукта», формирование сознания и поддержание правильного образа мыслей и, наконец, «пакет радости» — окормляемая властью постоянная удовлетворенность всеми сторонами жизни (работа, потребительство, секс, здоровье, развлечения). При таком раскладе дело до инакомыслия не доходит.

Понимая, что существование такого порядка без достатка и благоденствия всех каст и каждого члена каждой касты невозможно, писатель вкратце упоминает материальный фактор как существеннейшую часть жизнеустройства, без которой другие части системы работать не будут — но не останавливается на этом факторе: экономикой Хаксли не занимался, главным для него всегда была сфера духа. Описание «Дивного мира» позволяет предположить, что, исходя из современных понятий, материальной основой/ укладом Мирового Государства могло бы быть или нечто вроде олигархического госкапитализма с сильной социальной сферой, или смешанного социалистически-капиталистического строя с экономическим девизом: «От каждого — максимум трудовой отдачи, каждому — максимум благ согласно труду и кастовой принадлежности». При любом варианте, главная мысль Хаксли очевидна — мир — такой, какой он есть сейчас — движется в сторону тоталитаризма, общество будущего не будет свободным, но если этого не миновать, предпочтительным был бы тоталитаризм мягкий, а не репрессивный, и именно к этому ведут дело сегодняшние правители. «… Новый тоталитаризм вовсе не обязан походить на старый. Управление с помощью дубинок и расстрелов, искусственно созданного голода, массового заключения в тюрьмы и массовых депортаций является не просто бесчеловечным (никто теперь особо не заботится о человечности), но и явно неэффективным… В тоталитарном государстве, по-настоящему эффективном, всемогущая когорта политических боссов и подчиненная им армия администраторов будут править населением, состоящим из рабов, которых не надобно принуждать, ибо они любят свое рабство», — пишет он в предисловии ко второму изданию книги. Если строителям НМП будет дана воля и предвидения антиутопистов в том или ином виде станут реальностью, в новом жизнеустройстве могут сосуществовать и ритуальные ежедневные оруэлловские «пятиминутки ненависти» (некоторые эпизоды из предвыборной кампании Х. Клинтон заставили вспомнить этот образ), и более редкие ритуалы нарко-сексуального «единения» групп граждан «дивного мира» Хаксли.

Иллюстрация к книге «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли

Сравнивая антиутопии Хаксли и Оруэлла, сегодняшние авторы пишут — у Хаксли больше предвидений, которые стали частью современной жизни, единственной же страной победившего репрессивного тоталитаризма а ля Оруэлл считается КНДР, о реальной жизни которой, однако, мало кто знает. В статье, опубликованной в 2016 г. на сайте literatura.guru, говорится следующее: «Хаксли должен быть доволен. Многие