– Какие компрессы? ― в голове всплыли картинки огурцов и пакетиков чая, но они вроде бы как от синяков под глазами.

– Просто покажи, где ванная, и я справлюсь сама. Кстати, зачем ты опять притащил меня на съемную квартиру? ― я проследил за ее взглядом и совсем не удивился данному предположению.

– Эта моя квартира, я здесь живу, ― почему-то мне вдруг стало самому не очень уютно в этом месте, которое я так тщательно обставлял и выбирал цвета для отделки. ― Совсем не нравится? ― не удержался я от вопроса.

– Главное, чтобы нравилось тебе, ― пожала она плечами. ― Слишком холодно и мрачно, а еще как-то стерильно, ― сморщила она нос. ― Так где ванная?

– Говори, что надо, я принесу.

– Не стоит, ― подскочила она с дивана, щуря слезящиеся глаза.

– Святка, ― я надавил ей на плечи, усаживая обратно. ― Я же вижу, что тебе больно, не усложняй, просто скажи, что тебе надо.

– Холодную и горячую воду. Марлю, можно несколько кусочков ваты, ― устало откинулась она на спинку дивана.

– Сиди тут, я сейчас, ― я подхватил свой телефон и быстрым шагом направился на кухню. Если не ошибаюсь, где-то там я видел несколько маленьких чашечек. Проходя обратно, покосился на девушку, казалось, она даже не дышала. Неслабо ей досталось, раз она даже спорить со мной не стала.

Пока набирал воду, позвонил дяде Вове, обрисовал ситуацию, получил название капель для глаз и успокоительного. Дал обещание обязательно привезти к нему на осмотр девушку и, сбросив звонок, набрал аптеку.

– Ложись. ― поставил две чашечки на журнальный столик. ― И закрой глаза.

– Давай я сама, ― приоткрыла она глаза, из которых сразу же полились слезы. В душе что-то защемило. Такая беззащитная, с мокрыми щеками. Хотелось сгрести ее в объятья и долго-долго обнимать.

– Привяжу, ― прорычал я, не справившись со своим голосом. Ненавидел свою беспомощность: знать, что ей больно и не иметь возможности помочь. ― Лисенок, давай ты не будешь все усложнять?

Святослава

Не было ни язвительности, ни злости ― сплошная усталость. Будто вся тяжесть разом рухнула на плечи. Еще чуть-чуть, и я не выдержу, согнусь, сломаюсь под таким количеством проблем и переживаний. Слишком быстро, слишком сильно, все разом закрутилось. Мама. Неужели это еще не конец, почему эти люди вновь не дают покоя, что мы им сделали, зачем им мамина смерть?

Стоило закрыть глаза, и я вновь видела просторную палату с приглушенным светом, слишком большую для одного человека, слишком маленькой и несуразной в ней смотрелась узкая койка. Еще меньше казалось хрупкое тело матери. Темные круги под глазами, а шея закрыта бинтами и какими-то пластинами. Там, под ними, ужасная рана, только чудом не ставшая причиной смерти. Как так получилось? Кому мешала эта беззащитная женщина? Она ведь даже не могла говорить все это время, не могла рассказать мне о том, что случилось, почему она оказалась в больнице, из-за чего, из-за кого?

Вышла из комы… Я до сих пор не могла поверить словам Игоря. Радость и ужас смешались воедино. Теперь я смогу посмотреть в ее глаза, со временем услышу ее голос, радость от этого понимания меркла перед причинами, что вывели ее из комы. Та самая медсестра, приятная женщина, которой я приплачивала за более тщательный уход за мамой, видимо, слишком мало приплачивала, а может быть, слишком уж много ей предложили. Почему именно скальпель, почему просто не усыпила, не отключила от аппаратов, поддерживающих жизнь в теле матери?

Тихие шаги, спокойный голос, не хочется вникать в слова, просто слышать звуки, просто цепляться за них, как за тонкую нить, чтобы удержаться, не сорваться снова в истерику.

– Ложись, ― тихие шаги замерли у дивана, легкий стук. Заботливый, и я бы даже отпустила пару колких фраз, не будь в голове такого сумбура, а в теле ― вселенской усталости. ― И закрой глаза.

– Давай я сама, ― голос слушался с трудом, но я должна была хотя бы попытаться что-то сделать сама, надо собраться, совсем не время раскисать. Еще ничего не закончено, все только начинается.

– Привяжу, ― рычащее начальство. По губам скользнула едва заметная улыбка. Даже сейчас, не прилагая усилий, я умудрялась вывести его из себя. ― Лисенок, давай ты не будешь все усложнять?

Хотелось сказать ему, что это не про меня, что это не я все усложняю, оно само, но вряд ли он сейчас оценит такую откровенность. Не заморачиваясь, тихо сползла по спинке, не открывая глаз.

Странный, слишком странный, со своей молчаливой помощью, теперь еще и заботой. Непостижимый мужчина, такой родной, такой чужой и незнакомый.

– Мама… как ты узнал? ― приятная прохлада слегка остудила режущую боль. Перед тем, как исчезнуть, пальцы скользнули по моей щеке в едва ощутимой ласке.

– Стас позвонил. Он ее только нашел… как выяснилось, вовремя, успел помешать. Потом операция, перевели в частную клинику, рисковали, но выбора у нас не было.

Холод сменился жаром. Не только на глазах, но и внутри. Благодарность за маму растекалась, прогоняя холод из груди. Если бы не Игорь, то мамы бы уже не было. Неважно, зачем он решил искать маму, главное ― нашел, и нашел вовремя. Одна бы я не справилась, а он помог. Молча, не спрашивая и ни о чем не прося, хотя… Может быть, и у него были скрытые мотивы?

– Не знаю, что сказать… Как тебя отблагодарить… ― сейчас, он должен сказать сейчас. От его ответа будет зависеть все. Вдох получился слишком резким и рваным. Во что ввязалась мама, какую роль во все этом играет Игорь? Ощущение такое, что я ― мелкая букашка которую легко могут затоптать в этой игре, даже не заметив.

– Просто скажи «спасибо». Этого будет достаточно, ― его ответ потряс. И это все? Вот так просто? Но ответить я так и не успела. ― Я сейчас. ― слегка сжал он мою руку. ― Лежи, все в порядке, это принесли лекарства.

Звонок в дверь повторился. Шорох, легкие, удаляющиеся шаги. Хорошо, что на глазах влажные комочки ваты, так он не увидит моих слез облегчения и радости.

– Зачем встала?

– Уже лучше, правда, намного лучше.

– Давай закапаем тебе глазки, ничего серьезного, просто, чтобы снять покраснение.

– Давай, ― протянула я руку за маленьким пузырьком, в груди стало еще немного теплее. Как давно это было, забота, уже и забыла, каково это ощущать.

– Слава, ну чего ты упрямишься? ― сжал он в своих ладонях мои руки. ― Думаешь, я посчитаю тебя слабой? Воспользуюсь этой слабостью? Зачем все пытаешься делать сама? Я же хочу помочь, ничего не прошу взамен. Неужели тебе так противна моя забота?

«Нет, не противна, совсем наоборот. Просто страшно, страшно поверить, начать на кого-то надеяться. Еще страшнее потерять контроль над своей жизнью, над своим сердцем и чувствами. Было проще, когда ты вел себя как избалованный эгоистичный мальчишка. Но забота ― это слишком, хоть и безумно приятно». Хотелось сказать все это вслух, вот только… Проще промолчать и покорно лечь на подушку. «И все же, какая роль во всей этой истории отведена тебе, в чем твоя выгода и интерес?»