Краски, карандаши, фломастеры и толстые альбомы уходили быстро. Мама говорила, что долго хранила ее первые рисунки, но после переезда ни одного альбома не нашлось. В конце девяностых родители всерьез озаботились карьерой и вовсю налаживали связи, поэтому дома появлялись разве что на ужин и переночевать, именно тогда рисование захватило по-настоящему, стало отдушиной.

— Штамп в паспорте только все портит. Если у вас не получится, на что тебе рассчитывать? На свою зарплату, пятьдесят процентов которой будешь отдавать за квартиру, как в самом начале? В стране кризис, а ты какими-то мечтами живешь. Кому ты там нужна, в своем Питере? Экономист — это хотя бы профессия, у отца можно будет начать, лет пять поработаешь, а там и до финансового директора недалеко. Может и раньше, если с хорошей стороны себя покажешь.

Вот это вряд ли. К точным наукам у Ульяны никогда особых склонностей не было. Если с химией и биологией она еще относительно дружила, то физика и математика в старших классах превратились в темный лес. Это здорово нервировало родителей: мама готовилась открывать свою частную клинику, а отца пригласили на должность генерального директора одной из строительных корпораций. Дочь, которая занималась бумагомаранием, но не справлялась с уравнениями, теоремами и бозонами, в их планы не входила.

«Художествами себя не прокормишь, — ругался отец, — так что бросай свои глупости, тебе еще в университет поступать».

Мама считала, что рисование — удел богатых бездельников или сумасшедших лентяев. Поэтому записала ее к репетиторам по физике и математике, для начала по четыре раза в неделю. Ульяна пыталась выкраивать время для рисования вечерами, но домашних заданий становилось все больше, а времени все меньше. Точные науки подтянули до твердых пятерок, школу она закончила с медалью, а после сразу поступила в ВолГУ и выучилась на экономиста.

— До сих пор не представляю, зачем мне этот диплом.

— А я не представляю, зачем ты переехала!

Как это похоже на маму! Ульяна представила нахмуренные брови, поджатые губы, резкий, пристальный взгляд. Ссориться и спорить не хотелось, тем более, что это все равно ни к чему не приведет.

— У нас все получится. Расскажи лучше, как вы.

— Замечательно. Отец в октябре собирается на Кубу, а я на новогодние праздники в Прагу.

Родители жили под одной крышей, но общего у них было мало. Разве что жилплощадь и дочь. И нежелание что-то менять, потому что оба были постоянно заняты для серьезных отношений. Неудивительно, что та сомневается в их со Стасом будущем.

Они еще поболтали немного, но мама уже поняла, что маневр не удался, и быстро свернула разговор. На кухне сразу стало тихо, на душе одиноко, а разговор всколыхнул воспоминания. Как училась в университете, как устроилась стажером в маркетинговое агентство, как купила свой первый планшет, который после переезда к Стасу пылился непонятно где. Должно быть, в одной из до сих пор не распакованных коробок в подземном гараже. Она отказалась от рисования, и мир не рухнул. Ничего не изменится, если один человек сойдет с поезда, тот просто пойдет дальше. То же будет и со способностями. Одной пробужденной меньше, одной больше.

Сколько она себя помнила, у родителей, а особенно у мамы, всегда было свое видение ее будущего. Сомнительно совпадающее с желаниями Ульяны. В молодости мама была немного мягче, но в опущенных уголках губ и категоричных суждениях ее боевой характер сквозил уже тогда. Отец ей ни в чем не уступал, зато Ульяна была слабым звеном, поэтому строили именно ее. Теперь эта ответственная задача возложена на Стаса: он считает, что развивать дар ей не стоит. И ему решительно наплевать на то, чего хочет она сама!

А чего она хочет, кстати?

Снова вспомнилось пробуждение у Сэма, а после и его прикосновения — сдержанные, но до того будоражащие и чувственные, что противиться этому не было никаких сил. Расплавившаяся указка, сломанная полка, что дальше?

Остатки самообладания помахали ручкой, Ульяна с криком запустила попавшейся под руку чашкой прямо в шкаф. Осколки брызнули в стороны, один обжег щеку, но Ульяна едва это почувствовала. Впервые в жизни она позволила себе такую истерику, и из-за чего! Стыд и позорище! Она ругала себя за один-единственный поцелуй с Сэмом и тот фантастический оргазм.

Хрустнул навесной шкаф, под нажимом лопнуло стекло. За ним — второе и третье. Ульяна взвизгнула, отпрянула и больно ударилась о стену, а кухонный гарнитур шел волнами и плавился, стекая по кафелю. То, что не разлетелось осколками и щепками, сейчас меняло форму, как в каком-то чудовищном бредовом фантастическом фильме.

— Нет, — прошептала она, сжимая голову руками, — пожалуйста, не надо.

Но остановить это не могла, чем сильнее нарастал страх, тем яростнее бушевал творящийся вокруг кошмар. Посуда крошилась, треснула стена, нижняя дверца изогнулась внутрь под раковину. От удара лопнула труба, мощная струя ударила в пол. Сердце колотилось о ребра с бешеной силой, в ушах звенело то ли от шума, то ли от чего еще. Ульяна опустилась на четвереньки и быстро подползла к раковине. Ее обдало водой — к счастью, холодной, она зажмурилась и просунула руку вниз, нащупала вентиль, повернула до упора. И только когда все стихло, позволила себе открыть глаза.

Новехонький кухонный гарнитур угадывался только по оставшимся ящичкам, которые валялись на полу среди осколков стекла, щепок и единичных столовых приборов. Все прочее было спаяно в диковинного вида конгломерат, абстракцию, которая только чудом не пробила изогнутым краем стену, ведущую к соседям, пол залит водой, и в центре всего этого сидела она. Она это сделала!

Слабо всхлипнув, Ульяна попыталась подняться, но немедленно оставила эту затею. Голова кружилась, словно она сошла с аттракциона «Ракета». Так, на четвереньках, она и выползла в гостиную. Взгляд наткнулся на телефон: Стас уверял, что Виктория посадит ее под замок — пожалуй, так и нужно сделать. И как можно скорее. Только сейчас она поняла, что не знает ее номера, дрожащими пальцами набрала Стаса, но его мобильный был выключен. Зубы выбивали барабанную дробь. Привалившись к стене, Ульяна подтянула колени к груди и открыла список непринятых вызовов: так и не внесла Сэма в контакты. Последний, кому она хотела бы звонить, но выбора не осталось.

Если он не ответит, останется только сидеть тут всю ночь и надеяться, что она не разрушит весь дом до последнего камня. В дверь уже звонили и стучали — естественно, после такого-то грохота в одиннадцать вечера, но Ульяна не чувствовала в себе сил не то что общаться с соседями, даже пошевелиться. В трубке что-то щелкнуло, и она, не дожидаясь ответа, сдавленно пробормотала:

— Я только что разнесла квартиру.

Она сидела, уткнувшись лицом в колени, поэтому не увидела, как Сэм появился в гостиной. Успела только услышать шаги, поднять голову, а в следующий миг он уже оказался рядом: белый как мел, уголки губ опущены, брови сошлись на переносице. Склонился над ней, схватил за руку, пристально всматриваясь в лицо, порывисто обнял — так, что перехватило дыхание.