Мы тихо закрыли дверь. Проверять Ирвина надобности не возникало, его хриплые рулады были слышны, полагаю, даже на улице. Клянусь, скоро люди станут бояться рядом с лавкой по ночам ходить. Решат, что хозяйка «Пряной штучки» после драки с матросами и кражи вывески завела сторожевого вепря.

Наутро выяснилось, что лихорадка у Ирвина прошла, горло болеть перестало и насморк высох, зато беднягу накрыло страшное похмелье. Хоть сам подмастерье не признавался, но воду пил жадно. Мы со Стаффи только успевали таскать графины с плавающими дольками лимона. Куда лезло?

Перед открытием лавки появился целитель. Он долго слушал узкую грудную клетку больного, разглядывал на свет горло, а потом резюмировал:

– Что ж, госпожа Колфилд, наш больной идет на поправку. Даже не ожидал, что перечная настойка так хорошо поможет.

– Он ее пить не хотел! – пожаловалась я, делая Ирвину страшные глаза, мол, видишь, а ты вчера нос воротил.

– Пить? – У целителя выпал кругляш монокля и повис на золотой цепочке.

– А что надо было делать? – напряглась я.

– Спиртовыми настойками обычно пациентов натирают. Как правило, ступни.

Другими словами, в приступе жалости я влила в подмастерье лекарство для ног… Как там говорила Стаффи? Не попала? Всякое бывает?

– Ой, – покосилась я на Ирвина, лежащего с самым несчастным видом, и фальшиво хохотнула: – Но ведь помогло, правда? Хотите, поделюсь настойкой? У меня еще много осталось. Для втираний.

Думала, что откажется, но целитель с подозрительной готовностью согласился пройти на кухню. Пока он осматривал подмастерья, Стаффи открыла лавку и уже обслуживала первых покупателей. Видимо, лекарь в Питерборо все-таки был известный, когда он проходил по торговому залу, небольшая очередь подобострастно с ним раскланялась.

Целитель с важным видом присел за стол, а я достала с полки так и не процеженную бутыль. Некоторое время он разглядывал жидкость на свет, а потом попросил:

– Рюмочку.

– Конечно, – засуетилась я, решив, будто уважаемому человеку не с руки наливать перечное снадобье сразу в пригоршню и размазывать перцовку по ступням.

Поставила перед ним стопочку. Стараясь, чтобы не попали перечные хлопья, лекарь наполнил ее настойкой до самых краев. Я все ждала, когда он начнет разуваться и стягивать носки, но целитель что-то не торопился разоблачаться. Может, стеснялся продемонстрировать перед незнакомой девицей застарелую подагру, или – что уж скрывать прозу жизни – носок прохудился на большом пальце?

– А есть маринованные огурчики? – изогнул гость седые брови.

– Простите, господин целитель, – не удержалась я, – а огурцы надо накладывать на больное место после перцовки?

– Зачем же накладывать? – удивился господин целитель и развел руками: – Просто закусить надо.

– У меня нет огурцов, но есть зефир.

– Тоже весьма недурно.

Белые ломтики яблочного зефира легли на тарелку и пристроились рядом с полной перечной бурды стопкой. Доктор опрокинул снадобье, пополоскал рот, вытянул губы трубочкой, словно пытаясь определить вкус, а только затем проглотил. Понюхал зефирку, как заправский выпивоха, потом отправил в рот кусочек. И вдруг громко икнул.

– Господин целитель, с вами все в порядке? – испугалась я.

– Более чем. Скажите, госпожа Колфилд, если я оставлю вам пару баночек спирта, вы мне сделаете из него перцовку.

– Для растирания? – окончательно запуталась я.

– Как можно отличный продукт мазать на телеса? – возмутился лекарь. – Принимать внутрь!

Он насильно всучил мне две банки спирта, забрал остатки перечной настойки вместе с бутылкой, совершенно не смутившись осадком и, просветленный, пересек торговый зал, на ходу надевая пальто.

– До свиданья, господин целитель! – попрощалась Стаффи, впервые за два дня демонстрируя вежливость, а когда не получила ответа, то фыркнула: – Ты сколько ему заплатила, что он оглох от счастья?

– Нисколько, – задумчиво отозвалась я, разглядывая бутылочки со спиртом. – Даже сам приплатил.

– Вы на пару перечной растирки, что ли, нанюхались? – буркнула она.

– Знаешь, Стаффи? – Я быстро чмокнула подружку в напудренную щеку (страдания страданиями, а накраситься не забыла) и вздохнула: – Кажется, я открыла в себе талант алхимика и придумала, как обогатиться!

– По-моему, у тебя жар, – потрогала она мой лоб.

Меня охватывали азарт и вдохновение. Руки чесались создать нечто прекрасное и светлое или даже бронзового цвета. В смысле, особенную перечную настойку от «Пряной штучки».

В рецепте, найденном в одном из маминых блокнотов, было сказано, что хорошая настойка должна созревать в темноте. Пока на вид напиток, призванный принести моей лавке мешки золотых (даже клад копать не надо), выглядел жиденьким чайком со стручками острого перца, уныло лежащими на дне. Присутствия духа я не теряла, завернула бутылки в полотенца и спрятала на полку в кладовой, а когда вышла обратно в кухню, услышала пронзительный голос Стаффи, звеневший в торговом зале:

– Я Стефани Фостер, подруга хозяйки. Вы курьер? Лавка «Тысяча мелочей», говорите?

Красавчик Фред и озлобленная, как дикая кошка, Стаффи на опасно близком расстоянии? Да еще в одном помещении?!

Я рванула на выручку гостю, пока подружка, охваченная ненавистью ко всем представителям сильной половины человечества, не сказала чего-нибудь неуместного. В спешке споткнулась о кухонный порожек и влетела в торговый зал головой вперед, точно хотела кого-то забодать. Тут на пути у меня появился острый угол прилавка. Избежала столкновения чистым чудом, совершенным самим гостем. Фред подхватил меня за локоть, не давая превратить нелепое приветствие в кровавое побоище.

– Алекса, ты в порядке? – обеспокоился он. Хоть кто-то в этой лавке искренне обо мне тревожился!

– В полном! – Я с дурацким видом одернула жакет. – Какими судьбами?

– Хотел поздравить и выразить восхищение. Слышал, что лавка пользуется популярностью в городе.

Вдруг он протянул руку к моим волосам, что-то вытащил из шевелюры и продемонстрировал вылезшую из прически шпильку. Как вообще мужчина может быть одновременно милым и привлекательным?

– Да, – смущенно пробормотала я, забирая шпильку. – Торгуем понемножку.

– Не желаете ничего у нас купить? – тут же встряла в разговор Стаффи, стоявшая за кассой. – Перец красный, черный? Яду? Крысиного?

Змеиного, которым кое-кто плюется направо и налево! Столько продукта пропадает! Лучше бы сцедила в баночку и на растирания Ирвину отдала. Но высказываться при Фреде я постеснялась, состроила мужененавистнице страшные глаза, мол, прикуси язык, кобра, а то труп прятать негде, и предложила гостю:

– Пойдем в кухню?