class="p1">— Кажется, первый день прошел на твёрдую четверку, — произносит Даня. — Правда до моего уровня тебе еще учится и учится…

Легонько толкаю друга в правый бок и делаю вид, что злюсь.

— Давай спать? — предлагает Даня.

— Ты иди, а мне еще шов обработать нужно, — слабо улыбаюсь в ответ и направляюсь в ванную комнату.

Даня перехватывает меня за кисть руки и притягивает к себе. Невероятно близко и как-то неожиданно.

— Сильно болит? — он проводит пальцами вдоль линии шва, едва касаясь кожи, отчего-то табун мурашек тут же проносится по моему телу.

Возможно потому что я давно не чувствовала себя желанной, ко мне давно не притрагивались сильные мужские руки и сейчас под действием гормонов я больше похожа на вздернутую гранату, которая вот-вот рванет.

— Уже не так сильно… — отвечаю приглушенным голосом и никак не пойму отчего у меня кружится голова.

— Ты молодец, Федотова. Я тобой очень сильно горжусь.

Он убирает руку от моего неидеального живота, и я наконец-то могу свободно дышать. Мне хочется сказать в ответ, что я горжусь им тоже и мне невероятно повезло, что отец Крис именно он, но Даня отстраняется и быстрым шагом направляется в свою комнату. А я за сегодняшний день настолько устала, что у меня не хватает сил окликнуть его и повторить всё то, что проносится у меня в голове.

Глава 27

Прошло чуть больше месяца.

Даниил.

Утром провожу короткое совещание. Понедельник день тяжелый, а особенно в после того, как наше сотрудничество с Кочевниковым на прошлой неделе с треском провалилось. Возникли непредвиденные проблемы с грузом и сейчас между нами и питерцами висят грозовые тучи — Кочевников утверждает, что это мы должны ему бабки, мы же считаем, что они. И чем закончатся все эти претензии пока неизвестно. Человек, который радушно встречал нас в ресторане у Финского залива, теперь превращается во врага номер один.

После совещания иду к себе в кабинет, где уже сидит Мамонтов, который взволнован не меньше меня. Несмотря на то, что его сторона понесла не такие сильные потери с финансовой стороны.

— Мне жаль, Воронов. С Кочевниковым был налажен крепкий мост и хорошая прибыль, которая текла рекой. Теперь мост рухнул и нам придется понести убытки.

Иван больше не выглядит придворным шутом, не пытается меня подстегнуть или задеть, только уныло смотрит себе под ноги и понимает, что, скорее всего, придется отстегнуть со своего кармана несколько миллионов.

— Не ной, — прерываю его. — Что-нибудь придумаю. Еще неизвестно, кто кого кинул на деньги.

Но все проблемы отступают, а мозг плавится как розовая зефирка, когда я вспоминаю о том, что сегодня малышка Крис капризничала целое утро, что совсем непохоже на нашу идеальную дочь. Мне хотелось взять Крис на руки, чтобы утешить, но, увы, я был вынужден уехать на работу, оставив Диану справляться самостоятельно.

Рука тут же тянется к телефону, но он оживает раньше, чем я успеваю взять его. На заставке фото Дианы с малышкой на руках — самое трогательное, которое я только видел в своей жизни.

— Внимательно слушаю тебя, Диана. Как дочка?

— Воронёнок отлично. Я… я хотела дождаться вечера, но потом поняла, что мой куриный декретный мозг все забудет к чёртовой матери, поэтому предупрежу сейчас — я сегодня еду на выставку с Андреем. Если ты не против, конечно. Потому что я почти безвылазно сижу дома уже сорок пять дней и мне правда хочется выйти в люди, выгулять новое платье… — произносит на одном дыхании и тут же замолкает.

В её голосе нет вопроса — просто факт, который я, по сути, должен принять адекватно. Потому что у нас нет проблем — мы взаимозаменяемы для ребенка. Если Ди нужно в салон или на шопинг с подругами, я с удовольствием ее отпускаю. Нужно лишь оставить много-много запасов грудного молока. Если я собираюсь с друзьями в баре или погонять на байке поздней ночью — ноу проблем, Федотова никогда не попрекнет меня.

Да и как я могу запрещать ей что-либо, если мы еще на берегу семейной жизни условились обо всём? Но в этот раз другое дело — мерзкий прыщавый блондин всё же добрался до Ди. Он носился за ней целых десять месяцев с момента ее беременности и мне ясно одно — он не успокоится, пока не затащит ее в постель. Ибо, зачем ему это всё?

Почему-то от этой мысли ярость разливается по венам и единственное, что мне хочется предпринять — превратится в мужа-тирана, надеть на Федотову паранджу и закрыть её в четырех стенах, чтобы «милый» мальчик Андрюшка не смел пялится на аппетитную грудь моей жены, которая значительно увеличилась с началом грудного вскармливания. Настолько, что у меня самого она вызывает неподдельный интерес. Но я, пожалуй, выберу иную тактику.

— Конечно, детка. Готовься, к шести буду. Не могу позволить своей жене ударить в грязь лицом перед другим мужиком — поэтому запишись-ка еще в салон красоты.

— Уиии! Ты лучший, Воронов! — она отключается, а я откидываюсь на спинку кожаного кресла и крепко задумываюсь.

Единственное, что меня радует на данный момент так это то, что даже если гадкий Эндрю будет созерцать сиськи Дианы — ему ровным счетом ничего не перепадет. По одной простой причине — после родов Федотовой пока запрещена половая жизнь. А прием у врача только на следующей неделе.

Обломись, парень.

* * *

Я всегда сдерживаю свои обещания, поэтому дома оказываюсь чётко в шесть — это двумя часами раньше, чем я приезжаю в любой другой день.

Диана встречает меня на пороге в бежевом платье чуть выше колена. Оно красиво обтягивает её фигуру и подчеркивает сочную грудь, которая так и норовит вылезти из глубокого декольте и оказаться под потными ладошками смазливого блондинчика. Отвожу свой взгляд от её охренительного образа и пытаюсь утихомирить своего разбушевавшегося «дружка», который и так натянул ширинку до предела.

— Ты… довольно откровенно одета, — только выдавливаю из себя.

Это не похоже на комплимент, скорее факт, с которым трудно поспорить.

— Правда? — она скользит по мне взглядом, словно ищет подвох в словах.

Диана слишком предвзято и критически к себе относится после родов. Я