— Давай уедем в город, Антоний, — Маша прильнула губами к уху парня. — Мы же собирались. Я тебя люблю! Вдруг тебя убьют там, что мне делать тогда?

— Я тебя тоже люблю, сильнее, чем ты меня, — улыбнулся одними губами ведьмак, глаза остались темными и строгими. Он увидел Наину в дверях и утопил лицо в золотых волосах Маши, не желая видеть первую свою женщину. — Не убьют, я вернусь… Сделаю свое дело и забуду все это к чертовой матери! Уедем, я музыку делать опять начну, ты рисовать…

И началась война. В стане Радона, расположившемся в месте, где лес и горы зажимали дорогу к городу, ждали членов совета и делали вылазки в лагерь противника, ведьмака Антония. Тот не оставался в долгу, он и его сторонники бились не хуже людей из клана оборотней, особенно жестока была Наина, — калечила собратьев, приносила своему любимому хвосты, руки, ноги и уши. Ведьмак к таким подношениям относился равнодушно.

В центре небольшого плато раскинулся черный шатер Радона, вокруг него разбросали палатки и кордоны. В первый раз за много дней через них пропустили Немана на его внедорожнике. Выйдя из машины, дохляк, кутаясь в песцовую шубу, прикрыв нос и рот маской, пошел к шатру. У входа его ждал сам Радон, оправившись от ранения, он стал как будто еще сильнее: прямая спина, расправленные плечи, обветренное лицо.

— Приветствую, Григорий! Что за необходимость была у вас звать меня в это дикое место? — закапризничал Неман сходу. — У меня слабое здоровье, знаете ли, мне условия нужны комфортные!

— Решим вопросы и отправишься восвояси, — сказал Радон, откидывая полог шатра. — Входи, здесь тепло, водка есть, еда, даже баню устроили…

Неман, войдя в шатер, огляделся, увидел, что оборотень не врет, и гадко захихикал:

— А госпожу главную ведьму не ждете случайно? Обещали быть на совете со свитой. У нее от предшественницы в наследство остался маленький гарем, мужчины еще нестарые: ведун и пара боксеров при чемпионских титулах…

— И как она, справляется с ними? — усмехнулся в бороду Радон, пряча от Немана глаза, все еще влюбленные в Машу. — Кто посвящение проводил, действительно ли оно?

— Действительнее не бывает, — заблеял дохляк. — Сысой Крюков ритуалы совершал, комар носа не подточит. Ведьма тут же объявила себя женой ведьмака Антония, все при деле, как говорится…

— Тогда совет лишен смысла. Она против мужа не пойдет, — Радон опустил голову и ударил кулаком по металлическому столбу шатра. — Надо прикончить Антония до ее приезда, подарить ей его член в бархатной коробочке…

— Ой и выдумщик вы, Радон! — весело пропищал Неман, — останусь на это посмотреть!

Свистнула «молния» на палатке. Женщина расстегнула ее до самого верха и, слегка пригнувшись, вошла вместе с глубокой зимней ночью. Антоний не шевельнулся, лишь приоткрыл глаза, увидел фигуру, облаченную в длинную шубу, услышал знакомый запах, и не поверил ему, думал обманывают его чувства, притупленные холодом, безжалостными нападениями и наступающим голодом.

Ночная гостья опустилась перед ним на колени и склонилась к его лицу, не догадываясь, что он не спит, наблюдает за ней из-под век. Зрение ведьмака без труда позволило разглядеть лицо женщины. Маша! Откуда она здесь, как прошла через кордоны Радона? Глупая тоска по ней мучила его сильнее голода. Он был на нее обижен самой горькой мужской обидой, сообщения не посылал даже когда была возможность, обещал себе не думать о ней до конца…

— Антоний, — почти беззвучно произнесла она и поцеловала в плотно сжатые губы. — Ты не спишь, я знаю, притворяешься, негодник. Сердишься, наверное…? — улыбнулась Маша, расстегнув шубу, потом, ловко отведя руку назад, застегнула «молнию» палатки. — Я соскучилась по тебе…

— Как ты смогла пробраться сюда? Мы неделю в жестокой осаде сидим, мышь не проскользнет. Прикройся ты уже, застынешь! — Антоний разводил огонь прямо в палатке, на керосиновой плитке. Нужно было согреть раздетую им догола Машу, которая, будто не чуя холода, лежала на тонком матрасе, укрытая лишь своей шубой.

Пошло тепло, сбиваемое холодным воздухом извне. Маша погладила ведьмака по спине мягкой ладошкой и рассказала:

— Да все просто. Учусь летать на метле. Я же как-никак ведьма… Если серьезно, то у Руслана в стане Радона есть знакомый, он нас и пропустил…

— Кто такой Руслан? Один из твоих мужей? — насторожился Антоний, поглядев на девушку из-за плеча. — Не верил все это время, что оказался в гареме. Дикость какая! Отец пристрелил бы нас обоих…

Черный буравящий взгляд ведьмака прожигал ее, другая бы испугалась, а эта смотрит и смеется то ли лукаво, то ли грустно:

— Забудь ты об этом, в моем сердце ты один. Они знают и не против. Думаешь, мне такая жизнь по душе? Нет, Антон, мне страшно, как в кошмаре. Проснуться не могу. Я дам им свободу после того, как все закончится. Пока мне нужна их защита, — Маша перестала смеяться, глаза ее стали серьезными. Она вдруг вспомнила, что раздета, натянула шубу на белые плечи. — Не прогоняй меня. Я с тобой хочу. А Руслан мужчина с большими кулаками, пригодится тебе…

Утром, когда все узнали, что, миновав осаду, в стан ополчения прибыла главная ведьма, поднялась тихая радость и оживление. Раз она сумела пройти, значит не все так монолитно у Радона.

Маша заявилась к общему костру: слева, с рыжими кудрями и бородой Руслан, справа Антоний, обросший как леший. Оба экипированы для боя, — ружья на плече, ножи в голенищах сапог, одежда цвета хаки. С земли, не веря глазам, вскочила Наина и уставилась на Машу ненавидящим взглядом. От холода и лишений последних дней, она потеряла часть своей красоты. Тем неприятнее ей было смотреть на свежую веселую Машу.

— Здравствуйте все! Сидите, пожалуйста, — сказала она, сама присев у костра. Обведя всех синим взглядом, ведьма протянула тонкие руки к жару огня. — Мы приехали, чтобы поддержать вас. У нас есть свой человек у Радона…

— Врешь ты, ведьма! — возразила Наина резко. — Я все знакомства проверила, никто не согласился задницу подставлять ради кучки партизан… Врешь! Не верьте ей ни на йоту! Кн иг о ед . нет

— Зачем мне врать, волчица? Мне не веришь, у Руслана спроси, — Маша подняла глаза на рыжего, прося поддержать ее в женской перепалке. — Скажи ей, только имя не называй. Даже я не знаю…

— Есть оборотень, который готов устроить нам проход в город, — заговорил Руслан, задумчиво сложив на широкой груди натруженные в тренировках руки. — Уходить лучше ранним утром, пока стая спит. У них смена кордонов каждые двенадцать часов. В семь утра и в семь вечера.

— Не подведет? Да и уходить в город мы не собираемся, нам нужна подмога и провиант, чтобы дать Радону отпор! — вступил в разговор Антоний.

Ему пришлось проглотить свою обиду, потому что Руслан был из тех, кто к гаремным делам относился с ледяным спокойствием, — ревновать и махать кулаками по этому поводу не намеревался. Провела жена ночь в объятиях последнего по счету мужа, не страшно, привычка.