— С легким паром, вожак! — мягко сказала Маша. — Я долго ждала, но снаружи метет, поэтому пришлось войти без приглашения…

— Тебе не нужно моё приглашение, — отозвался Радон, приподнимаясь в ванной. Вода потекла через края ванной. Горячая, она падала на холодную землю и превращалась в пар. — Тебе открыты все двери! Будь как дома! Мне нужно пару минут, чтобы одеться. Можешь остаться, если тебя ничто не смущает…

Он, вцепившись руками в чугунные края ванной, мощно встал, показывая женщинам распаренное тело. Маша опустила длинные ресницы и осталась стоять, как стояла, сцепив на животе белые руки. Зара подошла к мужу, дождалась когда он выйдет из ванны, чтобы опоясать его полотенцем.

— Какой дорогой ты приехала сюда, с кем? — спросил Машу Радон, одеваясь.

Зара стояла в стороне, обычай требовал с нее поклона в адрес главной ведьмы, однако она медлила совершать его, ожидая чего-то, да и женская гордость не позволяла кланяться той, которая едва не разрушила ее семью.

— Через Чертов мост. Со мной мой муж Руслан и Юлиан-маг, — ответила Маша.

— Славная компания, знаю их, интересные ребята, — хмыкнул оборотень. Накинув на плечи телогрейку, он спросил еще. — Юлиан вроде бы был в лагере ведьмака Антония, чего же вдруг переметнулся? Голодно там? И ты куда путь держишь после совета?

— Объеду свою территорию и вернусь в город, — заученно произнесла Маша. Она повернулась и вышла, звеня украшениями. — Жду тебя на совете…

Совет собрался в центре шатра, за круглым столом, исписанным магическими знаками и именами умерших членов совета. Все они считались полноправными участниками, за них говорила природа, — ветер, горы, лес, — им делали подношения в начале каждого совета. Сейчас Радом лил на стол молоко, смешанное с медом и бубнил заклинания. Маша сидела в одном из трех кресел, за ее спиной стояли Руслан и Юлиан. Неман пытался кокетничать с молодой ведьмой, но встретившись взглядом с Радоном, примолк.

— Судьба Предгорья требует определения, — взял слово оборотень. — Не жить двум медведям в одной берлоге. Антоний ведьмак провозгласил себя посвященным на священном дубе и начал войну против меня, живого вожака! Не бывало такого, — он глянул на Машу, ища я его глазах тревогу или возмущение, не увидев ничего, добавил. — Если один из нас не умрет, эта земля утонет в крови и распрях, человеческих и наших. Что будем решать, господа… и дамы?

Ветер и снег гудели за пределами шатра, порываясь проникнуть внутрь, сказать свое слово. Совет не находил подходящих слов, поэтому пауза затянулась. Ерзая в кресле, Неман поглядывал то на Радона, то на Марью, разгадывая их настроение. Маша, подавшись вперед, положила руки на стол, как делала при отце, невинно, доверчиво пошевелила пальчиками, будто лепила и лелеяла некую светлую идею, — и подняла глаза на Радона с долгожданными словами:

— Я хочу, чтобы все закончилось миром. Это моё желание!

— Дележ власти на одной территории не предполагает мира, госпожа ведьма, — прошамкал Неман, не снимая медицинской маски. — Лучше уговорите вашего… муженька, или кто он вам там, примириться с Радоном. Хотя я не верю, что два самца послушают одну самку. В природе такого не бывает…

— Не нынче, завтра я убью Антония, и буду пить из его черепа вино, — заговорил Радон, так и не присев в свое кресло. Он стоял, слегка склонившись над столом, освещенный светом толстых свечей, горящих в медном канделябре. — Такие, как он не должны жить, потому что жить по правилам они не могут!

Маша неотрывно смотрела на оборотня, и страх скользнул по ее телу сотней змеек. Смелость она растеряла еще по дороге в стан оборотней. Антоний, провожая ее, был серьезен, даже мрачен, отчаянно захлопнул дверь джипа и долго смотрел вслед уезжающей Маше. Единственно, что он мог сделать это сложить из своих пальцев треугольник, — знак защиты.

— Это неправильно, убивать исподтишка, — Маша вскочила с места, не сдержавшись. Украшение у нее на голове мелодично зазвенели — Нужен честный поединок. Кто победит, тот и будет вожаком! Это справедливо, такое примут все… Деритесь, раз вы оба такие храбрые и упрямые!

— Хочешь, чтобы я свернул ему шею на твоих глазах?! — заорал оборотень, треснув крепко сжатым кулаком по столу. Стол жалобно скрипнул. — Я не против! Давай! Только согласится ли он? Здешние ведьмаки не отличаются боевыми способностями. Отец Антония все больше хитростью брал. Степана я укатал очень быстро! Желаешь посмотреть, как я убью полукровку? Зови его…

Последние слова Радон прохрипел, выплюнул, и бессильно уперся ладонями в стол. Все смотрели на него большими глазами, открыв рты от изумления. Вожак слов на ветер не бросал. Сказал — сделал. Предгорье ждало небывалое событие.

— Не надо меня звать. Я здесь! — раздался бодрый и молодой голос Антония. Ведьмак, откинув полог шатра, стоял в проходе на фоне беснующейся вьюги. — Никогда от тебя не прятался. Не в моей это привычке…

Невиданное дело. Два вожака на одной территории. Тот, что моложе обставил старшего, проник в его стан, усыпил колдовством обычно чутких оборотней и зашел прямо в шатер, слышал, как старший угрожал ему смертью в честном поединке. Не ради власти и признания младший рисковал жизнью, ради любви. Кланы переполошились, не зная, чего ожидать от этого невиданного дела.

— Они равны, потому что оба прошли посвящение у священного дуба! — вкрадчиво толковали одни происходящее. — Таков закон. Кто возьмется решать, чьё посвящение слабее или сильнее по дарам? Сказано: повисев на священном древе, каждый обретает силу и власть. Да будет так!

— Не может такого быть, — возражали другие, возмущенно махая руками. — Оба равны?! Невозможно, чтобы во всем равны. На свете нет такого…

Обитатели Предгорья шумным потоком стекались в Медвежий угол. Среди оборотней, колдунов и полукровок шли и два мужа главной ведьмы: ведун Марсий в длинном темном плаще, с посохом в правой руке, и боксер-полукровка Динар в пуховике и теплых штанах, в натянутой до самых бровей вязанной шапке. Оба высокие, средних лет, молчуны.

У Чертова моста живой поток превратился в тонкую струйку, — ни пройти, ни проехать. Мост зарос сухостоем в человеческий рост, еле держался, скрипел и мотался, обещая провалиться под любым, кто имеет неосторожность быть тяжелым и неуклюжим. Перейдя мост, народец оказывался в небольшой долине между рекой и горами. Рыжий сухостой бурно пробивался сквозь сероватый снег. Какие-то считанные километры оставались до стана Радона, кордоны начинались сразу же при переходе через мост. На одном из них остановили мужей ведьмы Марьи.

— Кто такие, чего тащитесь? — спросил их хмурый оборотень в охотничьем костюме, с ружьем на плече. — Почему из разных кланов, а топаете вместе?

— Тебе-то какая забота? Мы не нарушаем военного положения. Безоружные, — буркнул из-под большого капюшона Марсий. — К ведьме Марье мы, ее мужья. Чего вылупился? Пропускай! Опоздаем на зрелище!

Их пропустили, чуть ли не с поклонами. Жалели и уважали мужиков, живущих по древним обычаям.