Дыма становилось больше. Он расползался по поляне, укрывая и траву, и редкие пятна ромашек в ней, он лизнул ботинки, вцепился в брюки, поднимаясь выше и выше. Он уже не выглядел черным, он лоснился и вонял. Едко. Остро.

Кто-то закашлялся, кого-то, судя по звукам, вырвало.

– Прошу учесть, что я использовал мизерные количества что материи, что консервантов. А теперь представьте, что произойдет, если вы допустите подобную ошибку при первичном синтезе реального голема.

Глеб оглянулся. Граф Калевой был бледен и в то же время держался, пусть и старательно разминал переносицу, что, впрочем, вряд ли спасало от вони.

– Поэтому, каким бы увлекательным вам ни казался процесс, как бы вы ни спешили, запомните, что инструкции и правила существуют прежде всего для вашей же безопасности. – Даниловский поднял колбу, которая еще дымилась: – Кто желает потрогать?

Держал он ее двумя пальцами.

– Богдан?

Надо же, и познакомиться успел.

Калевой поднялся и двинулся бочком, явно испытывая преогромное желание вернуться на место. И руку он протягивал с опаской, чем заслужил благосклонный кивок. Лекцию о том, что трогать дымящиеся колбы – плохая идея, Даниловский прочтет позже.

– Какая она?

– Горячая, – с некоторым удивлением произнес Богдан.

– Это потому, что мы имеем дело с реакцией экзотермической, сопряженной с выделением большого количества тепловой энергии. В свою очередь, чем больше исходная масса, тем, соответственно, больше энергии она выделяет. Надеюсь, понятно, что в случае ошибки вам грозит не только дым, но и возможность воспламенения. При массе, превышающей полфунта, выделившейся энергии достаточно, чтобы расплавилось стекло. Кто помнит температуру плавления стекла?

Никто. Глеб в том числе.

– Что ж, этим мы с вами тоже займемся позже. Не стеклом, но основами, изучение которых казалось вам прежде скучным. – Даниловский взмахом руки отпустил мальчишку. – А теперь, окажите любезность, продемонстрируйте, на что вы способны…

Глеб поискал взглядом Васина и даже не удивился, не обнаружив того с первого раза. Тьма подсказала, что человек рядом, что, если Глеб пожелает, она дотянется, опутает, может и парализовать, наказывая за наглость. Глеб отмахнулся.

И тьма отступила.

Шурка хмурился и пыхтел, пытаясь призвать тьму, но добился лишь того, что трава под ним рассыпалась прахом.

– Неплохо, но следует поработать над концентрацией, – спокойно сказал Даниловский. – Полагаю, у тебя высокий уровень сродства с живой материей.

Шурка порозовел.

А вот Сашка без проблем сотворила клубок тьмы в ладонях.

– Поднять сумеешь?

Она нахмурилась, а по лбу поползли капли пота, но клубок оторвался от пальцев, замер, чтобы в следующее мгновение закружиться, стремительно вытягивая энергию.

Взмах руки. И нити оборваны.

– Тоже неплохо. Дыши глубже. Такое случается, вновь же контроль и концентрация. И не следует брать больше, чем ты способна поглотить.

Сашка сглотнула и отползла на место.

Миклош и почти воплотившаяся «Паучья сеть», которая, впрочем, рассыпалась, когда мальчишка чихнул. Игнат, который вытянул из земли мышиные кости, заставив их двигаться. Правда, стоило костяку двинуться в его сторону, и Игнат с визгом бросился к дереву, на которое взлетел моментально. Хмыкнул Курц и взмахом руки разрубил несовершенные энергетические нити, привязывавшие кости к их создателю.

– Чудесно.

Арвис покачал головой, и это тоже было принято.

Илья. И проклятие, которое вдруг вспыхнуло на ладони, чтобы полететь в Богдана. Оно впилось в ауру, выплюнуло тонкие нити, спеша закрепиться, но Богдан лишь хмыкнул и щелчком пальцев избавился от подарка.

– Слаб ты еще со мной тягаться, – сказал он, глядя на соперника сверху вниз.

– Посмотрим. – Илья, кажется, не слишком расстроился. – Зато воплощение у тебя хромает.

– Посмотрим, – в тон ему отозвался Калевой, растопыривая пятерню. И тьма заклубилась на ладони, спеша обрести форму.

Надо же, на «Тень» замахнулся, несмертельное, но довольно-таки мерзопакостное проклятие, которое имеет отвратительное обыкновение настолько прочно сплетаться с энергетическим полем, что обнаружить его становится весьма и весьма сложно. А уж отделить и вовсе…

Оно сосет силы. Выматывает. И делает жизнь на редкость унылой.

Надо полагать, мальчишка нашел библиотеку. И не сам нашел. Глеб не оставил без внимания довольную усмешку Арвиса.

– Что он делает? – шепотом поинтересовался Калевой и шмыгнул носом.

– Пытается создать проклятие.

– И…

– И у него неплохо получается, – вынужден был признать Глеб. Тень вышла несколько нестабильной, отпусти – и распадется через пару мгновений, но уже то, что у Калевого получилось воспроизвести все три энергетических круга, уравновесив их между собой, заставляло напрячься.

– Хватит, – сказал Даниловский тихо.

Проклятие колыхалось на ладони. Теперь его удерживала лишь тончайшая энергетическая нить, достаточно пожелания, даже несформированного вербально, чтобы оно оторвалось, закружило в поисках жертвы. Маячка Калевой не поставил, так что выбор у него будет неплохой.

И на мгновение почудилось, что Богдан не справится с искушением.

Но нет. Вздох – и тьма распадается.

– Что ж, потенциальный проклятийник у нас тоже имеется. – Даниловский хлопнул в ладоши, и звук получился хлестким. – Теперь я буду благодарен, если вы окажете любезность и покажете, где именно проходят занятия. А также все остальное…

Калевой тронул за руку. И Глеб кивнул.

Он отступил, не надеясь остаться вовсе не замеченным.

– Знаете, я впечатлен. – Калевой все тер руки платком, потом подносил к носу, нюхал, морщился и вновь тер. – Я, конечно, полагал, что некромантия отличается от традиционной науки, но настолько… Это вообще отмоется?

– Нет. Одежду лучше выбросить.

Через пару дней запах окрепнет, а ткань станет влажноватой, осклизлой.

Калевой кивнул. Вздохнул:

– Богдан… как он изменился, он всегда был тихим мальчиком, очень застенчивым. Слишком застенчивым, как мне казалось, а на деле… ему на пользу… и не только ему… Признаться, у меня были определенного рода сомнения. Моя сестра говорила, что не следует развивать этот дар, что если не давать выхода, он естественным образом угаснет. Мне это казалось неправильным, но когда никто не отозвался…

Он все-таки чихнул:

– Простите.

– Ничего.

– Потом появились вы с вашей идеей. И я подумал, что это хоть какой-то шанс, что если есть, надо использовать. Но я беспокоился, справится ли мальчик. И Настя твердила, что я глупость придумал, что нельзя так с ребенком. Однако я вижу, что не зря. И рад, весьма рад… Я смогу увидеться с сыном?