Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— То, что на мне рабское клеймо и я теперь Безымянная, не означает, что любой человек может вот так запросто возле меня околачиваться. То, что запах твоей крови не будит во мне Жажду, еще не означает, что мне не захочется разорвать тебе глотку.
— Я… - Он отступает на безопасное расстояние. – Конечно, Безымянная, впредь я буду обращаться с тобой соответствующим образом.
Плевать, что он обиделся, главное – перестал изображать заботливую мамашу.
За десять минут до назначенного времени за мной приходят двое, судя по одежде и нашивкам на ней, – из личной охраны академии. Чтобы заслужить это место, желающим приходится из шкуры лезть, но в итоге вакансия достается только самым крепким и сильным. Неудивительно, принимая во внимание, скольким внутренним и внешним угрозам Аринг-Холл подвергается практически постоянно.
Когда выясняется, что обращенной деканши с ними нет и некому снять браслет, я вою, нисколько не заботясь о том, как после этого буду выглядеть в глазах сопровождающих. Крик, к сожалению, ничего кроме личного удовлетворения не дает, и весь путь до экзаменационного зала мне приходится, фигурально выражаясь, «тащить на себе целую гору». Сначала я злюсь вполсилы, потом, когда с меня начинает градом катиться пот, бешусь окончательно. Если бы мерзкая обращенная попалась мне на глаза – я бы не нашла ни единого аргумента против желания немедленно ее придушить. И лишь около двери понимаю, что это именно то, чего мне не хватало все это время: чистой незамутненной злости. Страх не справиться экзаменами полностью исчезает, а вместо него появляется холодная решительность и уверенность, что кем бы ни были мои экзаменаторы, какие бы каверзные вопросы они мне ни задавали, как бы ни пытались сбить с пути – им от меня не избавиться.
На этот раз в зале кроме ректора и деканши-обращенной сидят еще семеро. Пока я стою перед этой восседающей за столами братией, они неспеша передают друг другу листы с моим письменным заданием. Я выжидаю достаточно, чтобы обратить на себя внимание, но до меня снова никому нет дела. Приходится нарочно погромче откашляться в кулак, но в ответ привлекаю лишь строгий взгляда от вентраны с толстым моноклем в правом глазу.
Что ж, похоже, ничего не остается, кроме как смиренно ждать, когда старикам надоест делать вид, что меня не существует, и они вспомнят, ради чего все это представление.
— Итак, Безымянная, - ректор первым нарушает молчание, - ты все еще претендуешь на место на факультете Помощников?
Вот такими словами и начинается моя персональная пытка под названием «экзамен».
Я даже не буду пытаться передать весь ужас этого действа, скажу лишь, что, когда у моих мучителей иссякли вопросы, я едва могу ворочать языком, а за окнами алеет яркое рассветное солнце. Я горю от желания проклясть всех на свете за то, что меня раз за разом пытались сбить с толку, путали собственными ответами и высмеивали. Это была настоящая моральная порка. Выстоять оказалось куда сложнее, чем я могла представить, а не поддаться панике – и того хуже. В какой-то момент я даже начала верить, что у меня ничего не получиться, и происходящее – всего лишь издевательство по заказу Его величества Ниберу, а сам он сидит в потайной комнатушке и наслаждается этим заказным зрелищем. И когда ему надоест, меня просто схватят под руки и отволокут в уже давно приготовлено холодное сырое местечко в подземельях императорского замка. Но, даже невзирая на мрачные предположения, я продолжала огрызаться. Подчас слишком грубо и резко, за что получила нагоняй от мерзкой обращенной. Знала бы она, что чем чаще и громче повышает голос – тем крепче я становлюсь.
Когда меня, наконец, оставляют в покое и приказывают дождаться окончательного вердикта за дверью, я едва выползаю наружу. Воздух в коридоре отчего-то сладкий и холодный. Мысленно плюнув на всех и вся, усаживаюсь прямо на пол и жадно, часто дышу, наслаждаясь тем, что мои легкие избавляются от спертого воздуха «допросной». Очень хочется спать, но не получается даже на минуту закрыть глаза. Так и сижу, уставившись в потолок, в ожидании приговора.
К счастью, с ним не затягивают.
В гробовой тишине обращенная протягивает мне свернутый трубочкой пергамент. Внутри написано, что Йоэль Безымянная прошла экзамен и получает право обучаться на факультете Помощников. И ряд разнообразных подписей в количестве девяти штук. Я так измотана, что едва ли чувствую радость, скорее – удовлетворение оттого, что взяла вторую ступень на пути к реализации своего смелого плана.
Славное начало, Йоэль. Была бы у меня лишняя наличность, я бы непременно раздобыла бутылку вина и пару ломтей бекона с кровью. Но, увы, проблема денег - следующая в цепочке моих задач.
Пока же меня передают на поруки моложавому преподавателю, которому вполне может быть тридцать лет, а может и сто тридцать - все крайны умеют продлевать свою «молодость» за счет чужой крови. Поэтому их так часто хоронят в закрытых гробах - это почти массовое помешательство на желании непременно оставаться юными до самого издыхания.
— Следуй за мной, Безымянная, - приказывает красавчик.
Я протягиваю руку с колодкой на запястье. Они что, правда думают, что я железная? Или что вытерпела всю эту моральную порку ради сомнительной попытки побега?
Он смотрит на меня так, будто я прошу отпилить эту совершенно бесполезную руку.
— Сатиа Веланга разве не предупредила?
— О чем?
— Колодка – обязательное условие твоего пребывания в Аринг-Холле. Распоряжение ректора. Ты будешь носить ее до конца обучения.
Проклятье. Тройное проклятие на все ваши головы!
Когда наемный убийца едва не выколол мне глаз и на память об этом у меня на всю жизнь остался уродливый шрам на лице, я была уверена, что хуже быть не может. После клейма оказалось, что степень «хуже» очень многогранна. Но, как выяснилось только что, и это еще не предел.
— Я едва могу переставлять ноги, - скорее себе, чем ему, жалуюсь я.
— Это твои трудности, Безымянная. Хочешь избавиться от колодки – можешь хоть сейчас написать отказ от дальнейшего обучения. И
