направишь.

В подобных случаях его ты наставлял,

С довольной храбростью он целок раздирал,

Через тебя всегда победой он гордился,

Не сделай, чтобы он теперь ея лишился.

На жертву се ему приведена пизда,

Зависит от тебя за подвиги те мзда.

Подай ты столько сил сей целочки к попранью,

Подай ему ты сил трудов его к скончанью

И сделай, чтобы век ты славился от нас,

Чтоб равно мог и он хвалить тебя в сей час,

Который к ебле ты ему определяешь,

В который всем хуям ты ярость посылаешь.

Подай теперь его ослабшим жилам яр

И в целочку всели ты равномерный жар.

И так в надежде той он к делу приступает,

Тобою ободрен, ети он начинает,

А я все приложу старанье описать,

Как с силой он твоей свой тщился хуй впехать.

Елегии*

Феклиста

Как только первой раз узрел тебя, Феклисту,

Вообразив себе твою махоню мшисту,

И белых лишь твоих коснулся я колен,

Вспылали вдруг муде, елдак мой стал разжен,

Битка моя, вспрыгнув, и с силой необъятной

Ломилась сквозь штаны к твоей шенте приятной,

Багровая вся плешь, и мой раздулся ствол

И из глазу пустил от ярости рассол.

С того часа шентя мое тревожит жало,

Пушистой твой сычуг дерет на части скало,

И нет мудам моим покою никогда,

От вображения хуй ломит мой всегда.

Феклиста, ты, подав тоску моей жердине,

Смяхчись и не оставь меня в сей злой судьбине,

Пиздою ты своей умерь мой тяжкой рык,

Уйми ты щелью мой кровавой хуерык.

Я знаю про тебя: не подлая ты блятка

И часто у тебя с елдой бывает схватка,

И то, что у тебя не малая и пасть,

Но знай, что у меня против ея есть снасть.

Позволь лишь толстого вложить себе шафрану,

То плотно вычищу шестом твою я рану,

Я толсту колбасу в сычуг твой заколю,

Оглоблею в твоем твориле замелю.

Увидишь ты, что я умею как почванить,

Ядреною дудой зачну как барабанить,

Ошмарой пред тобой себя не остыжу,

Как толстую мою кишку в тебя всажу,

Не будешь никогда ты мною недовольна,

Хоть сколько ни ярись, сама ты скажешь: «полно».

Не стану от тебя других скурех я чкать

И свайкой лишь твою литонью ушивать.

За чкваренье не дам я бляткам ни копейки,

Не буду от тебя трясти и малакейки.

«О ты, котора мне ети всегда давала…»

О ты, котора мне ети всегда давала,

А ныне презирать хуй мой навсегда стала,

Твоя еще пизда мила в моих глазах,

И хуй мой без нее в стенаньи и в слезах.

Он стал с хуерыком, не знает, что спокойство,

Краснеется всегда, его то в жизни свойство.

Когда тебя я еб, приятен был тот час,

Но ебля та прошла и скрылася от нас.

Однако я люблю пизду твою сердечно

И буду вспоминать ея лощину вечно.

Хоть и расстался я, пизда, навек с тобой

И хоть не тешу хуй, теряю я покой.

Увы, за что, за что мой хуй стал <столь> несчастен,

За что твоей пиздой толико я стал страстен!

Всю еблю у меня ты отнял, о злой рок!

Хуй будет ввек ток лить, когда ты так лсесток,

И после уж его с пиздою разлученья

Не будет он стоять минуты без теченья.

«Владычица души, жизнь жизни ты моей…»

Владычица души, жизнь жизни ты моей,

Позволь несчастному слагати, ах! стих сей,

Позволь мне изъяснить, колико ты прекрасна,

Колико грудь моя тобою стала страстна.

Но стих мой будет слаб, тебя чтоб описать,

Примера нет красе и сил нет изъяснять,

Но только чувствовать приятности удобно

И, чувствуя, стенать и мучиться бесплодно.

Язык немеет мой, и вся пылает кровь,

По членам всем моим рассеяна любовь

И корень свой она внутрь сердца основала,

Чертами страстными в нем зрак твой начертала.

До пупа мне дошла чувствительность сия,

Увы! вот знак тому, зри: рдеет плешь моя,

Ослабши жилы вдруг все стали напрягаться,

Ковчег несчастных муд ко стану подниматься.

Я вижу смерть мою в мучении таком,

Позволь, прекрасная, мне стукнуть елдаком,

Хотя единой раз, меж ног твоих в зарубку.

Ах! сжалься и смяхчи мою тем жестку трубку.

Не мни, чтоб я желал испортить твой рубец:

Я нежно, взяв рукой, вложу в него конец

И, мало двинувшись, вобью и до средины,

Ты скажешь мне сама: оставь муде едины,

А хуй свой весь пехай, сие приятно мне,

Приятней, ах! сто раз, как я еблась во сне.

Но нет, ты жалости в себе не ощущаешь

И нежных слов моих, драгая, не внимаешь.

Но что тому виной, и сам не знаю я,

Или твоим глазам презренна плешь моя?

Какие грубости, скажи, ты в ней находишь?

О, бедственной задор, ты сколько мук наводишь!

Когда бы я тебя в мудах не ощущал,

Я б дни мои доднесь в покое провождал.

Начало горести, конец ты и средина,

Тебя мне знать дала нещастная шматина,

Тобою я узнал, сколь страсти жар велик

И сколько может гнуть тогда в крюк хуерык.

Но сколько ни мятусь и жалоб ни вещаю,

Я речь опять к тебе, драгая, обращаю:

Внемли, прекрасная, что я тебе скажу:

Я хуй мой наголо тебе весь покажу,

Возьми его рукой, коснися внизу жилы,

Авослибо тебе черты те будут милы,

Которы верх его украсили и плешь.

Дражайшая моя! хоть тем меня утешь.

И естли щастлив я тобою столько буду,

В восторге ты узришь